Егерь: Назад в СССР 2

Он явно провоцировал нас и делал это с удовольствием.

Девушка пожала плечами и неуклюже выбралась на причал. Поднялась на ноги, отряхнула колени и неторопливо пошла мимо нас к дому егеря. Нас с Павлом она словно не замечала.

— Девушка, стойте! — остановил её Павел. — Предъявите документы.

Она посмотрела на участкового сверху вниз, потом повернулась к черноволосому.

— Валик, они издеваются надо мной? Сделай что-нибудь!

— Ну-ка, пропустите её! — скомандовал краснолицый, становясь серьёзным. — Документы у неё в сумочке, а сумочка в доме. Жанна, принеси им свои документы.

Он посмотрел на нас и снова хищно улыбнулся.

— Никуда она без меня не денется. Подождёт, пока я с вами разберусь.

Павел молча посторонился.

Жанна дёрнула плечом и неторопливо пошла к домику базы.

— Дима, ты заснул, что ли?

Краснолицый снова обратил внимание на Жмыхина.

— Разверни лодку, дай мне вылезти!

Жмыхин сделал три вялых гребка. Лодка медленно развернулась кормой к причалу.

В этот момент я заглянул в лодку и увидел на дне между скамейками несколько убитых уток.

Отлично! Значит, добыча у браконьеров есть. Тогда в чём подвох?

Краснолицый ловко выбрался из лодки на доски причала. Потянулся всем телом, словно большой жирный кот. Потом потряс кистями рук.

— Ох, как тело-то затекло! И задницу отсидел.

Он нарочито неторопливо сделал несколько приседаний, разводя руки в стороны. Его поведение безумно раздражало, но фактически придраться было не к чему.

Павел тоже это понял. Я услышал, как он глубоко вдохнул. Затем участковый сказал очень спокойным голосом:

— Предъявите, пожалуйста, документы!

— Пожалуйста, пожалуйста! — улыбнулся краснолицый.

Глаза его превратились в узкие щёлочки, но при этом остались злыми. Он запустил два пальца в нагрудный карман, достал оттуда красную книжечку и протянул её Павлу.

— Вот, пожалуйста!

Павел взял удостоверение, раскрыл его и прочитал вслух:

— Самохвалов Валентин Григорьевич, секретарь партийного комитета завода номер три.

— Именно! — улыбнулся краснолицый. — А теперь, товарищ участковый, позвольте взглянуть на ваше удостоверение.

Он внимательно рассмотрел удостоверение Павла.

— Товарищ Вольнов. Хорошо, я запомнил. Итак, товарищ Вольнов, какие у вас претензии ко мне и к моей спутнице?

Он спрашивал уверенным голосом и требовательно смотрел в глаза Павла. Я увидел, как Павел непроизвольно поворачивается ко мне, и вмешался в разговор:

— Вы задержаны в момент незаконной охоты на водоплавающую дичь, Валентин Григорьевич. Вы занимались охотой во время запрета, без соответствующих документов. В лодке находится незаконно добытая птица. Будьте добры, предъявите разрешение на оружие!

Самохвалов повернулся ко мне.

— А вы — тот самый Синицын, да? Временно исполняющий обязанности егеря?

Его вопрос прозвучал издевательски.

— Я слышал, вы учитесь в лесотехническом институте. И наверняка пропускаете лекции. Иначе знали бы, что требовать документы на оружие можно только у вооружённого человека.

Я, не дрогнув, выдержал его взгляд.

— Ваше ружьё лежит в лодке. Мы все видели его у вас в руках.

Самохвалов торжествующе улыбнулся.

— Не всё таково, каким кажется, юноша! Скоро вы это поймёте. Это не моё ружьё. Я из него не стрелял и охотой не занимался. Мы просто катались на лодке.

— У вас в лодке добытая дичь!

Самохвалов пожал плечами.

— Возможно. Но при чём здесь я? У меня ружья нет. А это — ружьё вашего коллеги-егеря. И уток добыл тоже он. С него и спрашивайте за нарушение.

Это был сокрушительный удар. У меня даже дыхание перехватило.

— Но...

Увидев выжидающий взгляд Самохвалова, я сдержался из последних сил. Этот гад специально провоцировал нас последние пятнадцать минут. Я знал, что он браконьер. И он знал, что я это знаю. Но бессовестно валил свою вину на Жмыхина, полностью уверенный, что выйдет сухим из воды.

Я перевёл взгляд на Жмыхина. Он по-прежнему сидел в лодке, сгорбленный, жалкий. Голова опущена, словно егерь очень внимательно разглядывал носки своих сапог.

— Дмитрий Константинович! Это ваше ружьё?

Жмыхин молчал.

— Пропустите! — начальственным тоном сказал Самохвалов.

Но Павел загородил ему дорогу.

— Гражданин Жмыхин! — окликнул он. — Вы подтверждаете, что ружьё ваше, и стреляли из него только вы?

Жмыхин вздрогнул и поднял голову. Но смотрел он не на нас, а на Самохвалова.

— А как же...

И тут Самохвалова словно подменили.

— Что-то хочешь сказать, Дима? Может, ты оклеветать меня решил? Скажешь, что это я уток настрелял из твоего ружья? Что молчишь? Браконьерил — умей и ответ держать! А у меня времени нет. Пропустите!

Павел сделал шаг в сторону. Он уже понял, что задерживать Самохвалова бессмысленно — без железных доказательств только наживёшь неприятности. Браконьерство Жмыхин возьмёт на себя.

Но Самохвалову было мало просто уйти. Он повернулся ко мне.

— Как-то очень уж вовремя вы здесь появились, товарищ Синицын! Я слышал, что у вас нога болит, дома сидите. А вы здесь. Уж не поступил ли вам какой-нибудь сигнал? Ну, что вы молчите? Скажите откровенно — и я, может быть, прощу вам обвинение в клевете.

Самохвалов с наслаждением выплёвывал слова прямо мне в лицо.