Египет под властью Птолемеев. Иноземцы, сменившие древних фараонов. 325–30 гг. до н.э.

В Птолемаиду, расположенную в Эфиопии, спешно были отправлены охотники, которые должны были способствовать усилению отрядов боевых слонов. Считалось, что в войске должен быть один слон на тысячу солдат, и рассудительные командиры не торопились выйти на поле боя с меньшим их количеством.

Вполне вероятно, что это занятие не пользовалось большой популярностью, хотя командир охотничьей экспедиции Арканан считал иначе. Очевидно, скудный рацион и изнуряющий климат вызывали недовольство охотников. Иначе один из офицеров по имени Менес не стал бы направлять своему командиру, ожидавшему на побережье Красного моря, письмо с просьбой проявить терпение. Он заверял, что их подкрепление находится в пункте отправления, охотников уже выбрали, а корабли с зерном из Героополя и транспортные суда из Береники получили приказ отплывать.

Не меньшую неприязнь вызывала служба на флоте. Жизнь была более тяжелой, а риск – более значительным. Македонянам не нравилось первое, а египтян ужасало второе. За то, что у него вообще был флот, Филопатор должен был благодарить своего деда Филадельфа, про которого говорили, будто он «превзошел всех по числу кораблей». Этот царь, несомненно, много внимания уделял строительству флота – число его боевых и транспортных кораблей, варьировавшихся от судов с одной скамьей для гребцов до 30, в определенный период его царствования достигло 4 тысяч.

Однако страсть к плавучим махинам охватила все государства, имевшие выход к Средиземному морю. Царь Сиракуз Гиероним, правитель Сирии Антиох I и другие цари увлеченно строили корабли, а трирему, некогда бывшую линейным кораблем, заменили квинтиремы и суда с еще более крупным корпусом. Нам неизвестно точное значение понятия «трирема». Одни ученые считают, что все дело в трех скамьях для гребцов, расположенных одна над другой в шахматном порядке; другие склоняются к более простой версии: на этом корабле служили три подразделения гребцов – на верхней палубе, в междупалубном пространстве и на нижней палубе[41].

Переговоры, ведшиеся в Антиохии, затянулись. Вынужденный под влиянием обстоятельств отказаться от похода на Египет, Антиох теперь стремился убедить всех в справедливости своих притязаний на Келесирию. «Разве не эта территория, – спрашивал он со страстью в голосе, – перешла к моему предку Селевку после победы в битве при Ипсе? Разве имели египтяне право оспаривать решение, принятое за столетие до этого?» Но на это Сосибий давал не менее обоснованный ответ: «Разве Птолемей не помогал тому самому Селевку, явственно понимая, что господство Египта в Келесирии никогда не будет оспорено?» Спор продолжался до тех пор, пока разъяренный Антиох не предложил Сосибию выбирать между войной и миром. Вместо ответа египетский царедворец уехал из Антиохии. Он понимал, что ничего не получит, если диалог продолжится. Он уже достиг своей цели – потянул время, чтобы Агафокл мог реорганизовать армию, и теперь был готов проверить ее в действии.

Не успел Сосибий вернуться в Александрию, как у него появилась такая возможность. Антиох, снова выступив в поход, заставил стратега Келесирии отступить за Иордан и направился в сторону Египта. Эта новость взволновала даже вялого Филопатора. Воодушевленный своей младшей сестрой Арсиноей, он отправился в Пелусий, пересек Синай и разбил лагерь неподалеку от Рафии, где его уже ждал Антиох.

У царя Египта было незначительное численное преимущество – он возглавлял войско из 65 тысяч пеших солдат, включая 25-тысячную фалангу, на 4/5состоявшую из египтян, поддержку которой оказывали отряды фракийцев, критян, пелопоннесцев, персов, ливийцев и галлов, 5-тысячной конницы, состоявшей из македонян и фессалийцев, и 73 африканских слонов. В распоряжении Антиоха имелось на 1000 меньше пехотинцев, но это компенсировалось более многочисленной конницей и бо́льшим числом индийских слонов.

На протяжении недели солдаты двух армий просто глазели друг на друга из-за ограждений – каждый полководец ждал, когда другой развернет боевой строй. Но затем 22 июня 217 г. до н. э., на рассвете, египтяне снялись с лагеря и стали передислоцироваться – конницу и слонов размещали по флангам, фаланга расположилась в центре, часть легковооруженных пехотинцев закрыла собой дыры в строю, а другая отправилась в тыл. Антиох последовал этому примеру, приспосабливая расположение своих войск к строю противника. В это время Филопатор проехал вдоль первой линии своего войска, задерживаясь то тут, то там, чтобы обратиться к солдатам с речью. Рядом с ним с волосами, развевавшимися на ветру, и горящими от чувств глазами ехала юная Арсиноя, представляя собой весьма живописное и неожиданное на поле боя зрелище и дополняя слова брата собственными. Завершив объезд, Филопатор и Арсиноя вернулись на свое место на левом фланге, и битва началась с выдвижения обоими противниками слонов.