Египетский манускрипт

Мы немедленно нашли нужные кадры в фотокопиях. Оказалось, что «табличке» из загадочных символов 16 на 16 соответствует другая, 26 на 26, составленная из букв коптского алфавита. То есть, 256-ти значкам соответствует 676 коптских букв.

Мы не могли сколько-нибудь точно сосчитать количество символов на металлических листах; но, зная приблизительно их число и располагая фотографиями одного образца, можно было, с известным допущением, оценить общее количество знаков. То же самое мы проделали и с фотокопиями манускрипта, а потом сличили полученные результаты. Если — ЕСЛИ! — наши предположения окажутся верны, то египтянин оставил в Маалюле перевод примерно пятой части «картотеки» — остальное он сделать либо не успел, либо не захотел. Судя по тексту покаянного письма, опасность того, что содержалось на пластинах, египетский ученый смог оценить значительно позже, уже когда выполнил в Александрии полный перевод. Так что, нам предстояло совершить ту же самую операцию — или отыскать того, кто сможет сделать это за нас.

Отец заявил, что в наших руках своего рода Розеттский камень. Я об этом камне никогда не слыхал, а если и слыхал — то пропустил мимо ушей. Привычка к Википедии, что ей пусто было…

Оказалось — это каменная плита, найденная в 1799 году в Египте возле города Розетта, близ Александрии. На плите были выбиты три тремя идентичные по смыслу текста: два на древнеегипетских языках, (иероглифами и демотическим письмом), а третий — на древнегреческом. Язык этот был знаком тогдашним лингвистам, так что француз Шампольон смог расшифровать иероглифы, сопоставляя эти три текста. Он предположил, что иероглифы — это не просто картинки, отражающие некие смысловые понятия, наподобие китайских, а еще и фонетические знаки — то есть, каждый иероглиф соответствует какому-то звуку речи. Потом Шампольон сравнил иероглифы с коптским языком (как ему было известно, произошедшим от древне-египетского), установил их родственную связь — и с этого, собственно, и началась современная египтология.

Так вот — вполне могло статься, что и незнакомые символы на металлических пластинках тоже скрывают в себе слова и звуки неизвестного языка. В конце концов — недаром манускрипт написан на коптском… да ведь и появления несчастного итальянца в Александрии тоже не могло быть делом случая. А ведь Розеттский камень отыскали в этих же краях, и всего через 10 лет…

Отец заявил, что мы встали на скользкую дорожку и притягиваем факты за уши к удобной теории. Может и так — но лично мне такие совпадения кажутся вполне убедительными.

Была, правда, одна закавыка. Трудяга Шампольон потратил на расшифровку иероглифов почти четверть века, причем кое-то из его коллег за это время успел потерпеть неудачу и бросить работу. И целых 10 француз потратил на то, чтобы определить соответствие иероглифов современному коптскому языку. И это при том, что на Розеттском камне символов было всего ничего — 14 неполных строк. Даже с учетом проделанной египтянином работы — возня предстояла на многие годы, если не десятилетия. И это при том, что не имелось ни малейшей гарантии, что мы вообще справимся с этим делом: чтобы браться за него, надо, как минимум выучить коптский язык, причем выучить его хорошо. Так что, без помощи со стороны нам в любом случае, не обойтись.

И тут у нас было, пожалуй, три варианта. Два из них — уже обдуманные, проверенные: спец по древним языкам из Московской духовной Академии и лингвист, найденный в нашем времени через Интернет. В обоих случаях исполнители будут находиться очень далеко от места событий, а во втором — так и вовсе в другом веке. В пользу обращения к нашему современнику была еще и возможность использовать специальные криптографические программы. К тому же, в 21 веке насмотрелись на чудаков, готовых выбрасывать немалые деньги за расшифровку очередного «чего угодно» — от послания пришельцев до языка атлантов.

Увы — все наши расчеты покоились на зыбком песке. Если о содержимом манускрипта мы могли хотя бы догадываться, то о том, какого рода информация содержится на пластинах, мы не имели ни малейшего представления. А вдруг там нечто такое, что не потеряет актуальности и в 21-м веке, и мы на самом деле откроем ларец Пандоры? Или создадим себе ненужных конкурентов? В этом отношении переводчик из московского духовного заведения был предпочтительней — возможностей у него куда меньше, да и вообще…

Третий же вариант — он же самый простой — это, как вы, конечно, догадались, герр Боргхардт. Помимо вопиющих недостатков — а вдруг колбасник все же решит сыграть в собственную игру? — имелись и преимущества. Мы не так уж много общались со старым немцем, но успели понять главное: герр Боргхардт был фанатиком академической науки, сторонником чистой теории, не загрязненной вторжением грубого материализма. Он и собранием хедива занимался на свой, сугубо германский манер: тщательно классифицировал коллекцию, составлял подробнейшие каталоги и описания, и вообще — предпочитал работать не с реальными предметами, а с каталожными позициями и столбцами классификаторов.