Египетский манускрипт

Оставалась загадка Вероники. Предложив бельгийцу содействие в побеге, девушка поставила одно условие – отправляясь в Европу, он берет её с собой. На вопрос – а зачем, собственно ему это нужно, Вероника продемонстрировала нетолстую пластину с откидывающейся наверх крышкой. Ван Стрейкер, успевший краем глаза взглянуть на чудеса будущего, уже знал что это такое – а потому поверил, заявлению девушки, что «здесь хранятся сведения, которые помогут мне – и вам, господин ван дер Стрейкер! – стать очень богатыми и влиятельными людьми!». Или сделал вид, что поверил – в конце концов, неизвестно, что за сведения могла запасти эта девица, но польза от нее будет наверняка – в этом авантюрист не сомневался. Оставалась, правда, одна проблема – у Вероники не было ничего даже отдалённо похожего на документы. Но Стрейкера это не особенно беспокоило – в Одессе, куда он собирался отправляться, у него была возможность раздобыть любые документы, совершенно неотличимые от настоящих. Дорога до этого крупнейшего портового города юга Российской империи должна была занять не более трех дней, так что у него еще будет время выяснить, что, собственно, затеяла эта девица…

Пока он отчётливо понял лишь одно. Её товарищи (бывшие товарищи, так, пожалуй, будет вернее), затеяли некую коммерческую операцию, связанную с доставкой в будущее большого количества так называемого «кокаина» – весьма популярного лекарственного средства. Стрейкеру были знакомы и иные аспекты употребления этого порошка; он, как и многие его знакомые, отдал в свое время дань этому модному увлечению, и одно время даже носил с собой, подобно Папе Римскому Льву XIII, фляжку с Mariani Wine[109]. Однако новинка его не захватила, и со временем Стрейкер напрочь позабыл и о кокаиновом вине и о чудодейственном белом порошке.

Правильно, как оказалось, сделал – новая спутница успела рассказать о кошмарном действии этого снадобья, напрочь разрушающего рассудок и здоровье. Что, как водится, останавливало далеко не всех – даже в просвещенном будущем находилось немало безумцев, готовых губить себя этой отравой. Белый порошок был у потомков под строжайшим запретом; торговля им считалась тягчайшим преступлением, приносила огромные деньги и была связана с не меньшим риском. В принципе, ван дер Стрейкер прекрасно их понимал – грех было не использовать так удачно подвернувшийся источник дохода. Была бы его воля – он и сам … впрочем, ничуть не меньшим грехом было бы не употребить себе на пользу столь непримиримую позицию Вероники.

«Да, — усмехнулся про себя бельгиец, — века идут, а натура человеческая, похоже меняется мало. И во все времена поступками людей управляет одно и то же – жадность, порок и… наивность. А еще, конечно же – любопытство…»

Впрочем, ван дер Стрейкер, оставаясь человеком весьма и весьма любопытным, наивностью не страдал. И, конечно, вполне допускал вероятность того, что выходка Вероники – не что иное, как хитрая игра Геннадия, того молодого человека, что допрашивал его – и, похоже, верховодил компанией похитителей. Что ж бельгийца это не пугало – он готов был сыграть и с пришельцами из будущего. Но, разумеется лишь в том случае, если правила этой игры будет устанавливать он сам.

Впрочем, Стрейкер допускал и иной вариант; после некоторого размышления он даже склонен был отдать ему предпочтение. Спутница его, натура холерическая и романтически (хотя и на свой лад) настроенная, могла оказаться своего рода «собратом по духу» авантюрного подданного Леопольда II; и таким образом намеревалась начать здесь, в XIX веке карьеру искательницы приключений.

Что ж, он Стрейкер готов признать, что у девицы имеются для этого все данные; игра в таком случае, окажется еще более захватывающей, и, конечно, играть они будут исключительно по его правилам. И, разумеется, на его поле.

* * *

Густые подмосковные леса за окном внезапно сменились мельканием крыш – амбары, сараи, домишки… И заборы, заборы – лишь изредка прерываемые унылыми кирпичными пакгаузами и водокачками сортировочных станций.

— Прибываем, господа! Поезд прибывает на Нижегородский вокзал! — застучало в коридоре. — Поезд прибывает, господа пассажиры!

Пыхтящий паровоз, казалось, еще усердней тянул вагоны, стремясь поскорее прибыть к дощатой пристани амбаркадера. Олег Иванович встал, извлек из багажной сетки саквояж и кивнул Ване:

— Ну что, готов? Да, и проверь – мы там багажные квитки не потеряли?

Пассажиры вагонов первого и второго классов сдавали крупную кладь – как знаменитая дама в стихотворении Маршака. К поезду, позади почтового, были прицеплены два темно-коричневых трёхосных «багажных» вагона На каждый сданный туда предмет полагалась квитанция тёмно-зеленого цвета; провоз стоил три копейки. По прибытии, багаж следовало получить там же, у «багажников» (так назывались работники, ездившие вместе с багажными вагонами), или вручать квитанции носильщику, который и выполнял всю процедуру.

Ваня завозился по карманам и извлек на свет тоненькую пачку бумажек:

— Вот, нашел! Все пять… нет, семь! Нет, кажется еще… восемь! Теперь точно все.