Его безумная ярость

Я лишний в жизни, которая бурлит в этом доме. Нет меня вчерашнего, нет меня позавчерашнего, еще до встречи с Миленой.

Затушив окурок под скамейкой, тихо говорю:

– Бля!

– И давно ты сам на себя материшься?

Миша неслышно открыл калитку и услышал то, что ему не надо было слышать. Пусть он мой брат, но идиотом могу считать себя только я сам.

– Ты в разведчики заделался? – спрашиваю, подняв голову.

– Может, просто кто-то слишком глубоко в своих мыслях?

Под мышкой Миша держит мой ноут, в руках – пакеты. Я поднимаюсь, чтобы забрать что-нибудь, но брат только на входную дверь. Киваю и иду открывать. Не хочу снова видеть тот взгляд голубых глаз, когда я по тупости сказал слово «любил». Вчера мы наговорили друг другу много всего, но это ничто по сравнению с сегодняшним молчанием и взвешиваем каждого слова.

В кухне дети как раз старшие выходят из-за стола, кивают нам, но Миша их задерживает:

– Эй, ребята, у меня тут кое-что для вас.

Мальчики останавливаются, глядя на брата с ожиданием, и он им отдает один из пакетов.

– Спасибо, – сразу неуверенно отвечают они, но тут же бегут, шурша целлофаном.

– Миша! – резко начинает Броня, но замолкает на полуслове. – Ой, ладно, с тобой спорить… Идите наверх, если хотите, – добавляет тут же. – Пока муж в командировке, можно занять его так называемый кабинет.

– Где Милена? – спрашиваю я.

– В комнате, на втором.

Миша оставляет пакеты на кухне, берет с собой только ноутбук и салютует Брониславе. И когда мы уже поднимаемся наверх, тихо интересуется:

– Может, Милене не надо?

– Надо, – киваю в ответ. – Она в этом по самые уши.

– И больше ты не ее стена.

Эти слова бьют так, будто в грудь кувалдой зарядили. Да, я пытался ее оградить от всего дерьма вокруг, но оно все равно ее настигло. По моей или Мишиной вине – это уже не важно. Где-то сработал пресловутый эффект бабочки. Один взмах вызвал цунами. И сейчас эта волна накрывает нас. Бежать? Нет смысла. Смириться с гибелью? Не после того, что я узнал за последние сутки.

– Иди, – кивнув на лестницу, ведущую под крышу, говорю Мише, – мы сейчас придем.

– Иду, – соглашается он. – Но я бы не звал ее. Мы сами разберемся.

Игнорируя последние слова, направляюсь по коридору в ту комнату, где недавно застал Милену с… нашим ребенком.

Черт! В башке не укладывается, что у меня есть ребенок, но я уже ее люблю. Такая хрупкая, такая беззащитная, но моя. И я даже где-то в душе сразу поверил Милене, а когда увидел, то почувствовал свое, родное.

И пусть эта малышка оправдает свое имя. Мне сейчас нужна вера в то, что все можно изменить, хотя я и не знаю, как это сделать.

– Будь похожей на бабушку, в честь которой тебя назвали – шепчу, открывая дверь.

Моего присутствия не замечает ни Милена, ни Вера. Они лежат на полу и… наверное, это можно назвать играми с маленькими детьми. Видимо, у меня не хуже Миши получается подкрадываться беззвучно. Ну, в Бронином доме и петли не скрипят.

Милена, лежа на полу, держит Веру на вытянутых руках, и они обе смеются. Это кажется глупым, но в то же время таким милым, что я невольно улыбаюсь. Тогда-то Милена и замечает меня.

– Марк? – спрашивает так, будто меня здесь быть не должно.

– Миша приехал, – получается нервно. – Он ждет нас под крышей. Привез ноут, правда, черт знает зачем.

Я хочу уйти и хочу остаться, чтобы наверстать все, что пропустил за это время. Но, увы, этого не вернешь, поэтому и хочется сбежать.  Или все-таки остаться?

– Хорошо, – Милена поднимается, приглаживая растрепанные и наэлектризованные от ковра волосы. – Только я Верочку возьму, не хочу больше Броню напрягать.

– Конечно! – тут же соглашаюсь я.

Нет, мне определенно надо привыкнуть к своему новому статусу. Так  не годится!

Только выхожу из комнаты, не закрывая дверь, как слышу в спину детский нечеткий голос, но слова разбираю.

– Папа!

И в этот момент что-то внутри меня неумолимо, почти ощутимо начинает ломаться…

Медленно оборачиваюсь и понимаю по лицу Милены, что мне это не послышалось. Она тоже шокирована, переводит взгляд с меня на ребенка, а Вера в это время улыбается, норовя слезть с рук.

– Что она сказала? – тихо, будто боясь разбить что-то хрупкое своим голосом, спрашиваю я.

Милена собирается что-то сказать, но не успевает, потому что Вера повторяет радостно и уже громче:

– Папа!

Можно ли любить сильнее, когда и так кажется, что ты переполнен любовью до самых краев. Еще чуть-чуть – и она тебя взорвет. Любовь – это бомба без таймера. Один раз она уже взорвалась, но я собрал себя ради этого момента. Наверное, чтобы снова взорваться. Только теперь от любви к своему ребенку. И она переполнила меня с первого взгляда, но сейчас…  Пора расширять свои границы, чтобы этой любви было куда вместиться.

– Марк, я не думала… – Милена закусывает губу. – Я с ней разговаривала часто о тебе, показывала твои фото…

– Но ты лишила нас друг друга, – возвращаюсь в комнату и беру дочку на руки. – Не было у меня ее первого крика, первой улыбки, первого зуба. И этого запаха, – прижимаю Веру к себе. – И что ты ей говорила?