Его безумная ярость

Да что еще может случиться, черт подери? Повторный такой денек меня точно до дурдома доведет.

Бью кулаком по забору, и с крыльца раздается голос:

– Если бы Броня увидела, то повешением на нем ты бы не ограничился.

Милена стоит на ступеньках, заламывая пальцы. Она всегда так делает, когда нервничает.

Снова не знает, чего от меня ждать? Просила одной помощи, но в итоге все обернулось куда хуже.

– Как ты себя чувствуешь?

Кажется, я тоже нервничаю. Несу светскую чушь, будто встретил старую знакомую, только что выписавшуюся из больницы.

– Паршиво, но все-таки лучше, чем ночью.

– Эй, – высовывается Броня в окно, – вы похожи сейчас на актеров из сериала, только музыки какой-нибудь душевной не хватает.

Ну, Бронислава…

– Идем, – вздыхает Милена. – Нам надо поговорить.

– Скоро Валера будет в той деревне, и мы все узнаем.

– А если?..

Такие типы обычно живучие. И я только за, если он жив, потому что жажду закопать его лично. Но сначала не мешает поболтать, потому что в прошлый раз я не все спросил.

А теперь пора соединить картину и подумать, что делать дальше.

Как не хотел я ворошить прошлое, оно упорно восстает из могилы и догоняет меня.

Кусочки пазла начинают складываться, когда каждый говорит то, что знает.

– В смысле? – шокировано спрашивает Милена. – Убить хотели Мишу?

– Убить – это громко сказано, – морщится брат. – Но когда по роковой случайности, изменившей судьбы нас всех, все получилось так, как получилось, пришлось заниматься экспромтом. И вот мы все здесь и сейчас.

С каких это пор у младшенького такие философские мысли? Но дальше ему не дает разглагольствовать Бронислава. Выключив плиту, поворачивается к нам и нервно усмехается:

– Ага, навигатор сбился.

– Умеешь ты сбить настрой, дорогуша, – печально вздыхает Миша. – Но блинчики у тебя высший класс. Выходи за меня замуж, Броня.

– Дурак малолетний, – бьет она деревянной лопаткой брата по макушке.

Я поднимаюсь и начинаю наматывать круги по кухне.

– Вы удивительные люди, – говорю наконец-то. – В болоте дерьма можете иронизировать.

Милена, кроме своего рассказа и последнего вопроса, больше ничего не произносит. Сидит задумчивая, даже к кофе не притронулась. Если вчера нас на эмоциях бросало из крайности в крайность, то сегодня все выгорело. Или же горит внутри каждого из нас, но не выходит за границы.

Историю, увы, не перепишешь. И только сильнейшая любовь может превратиться в самую безумную ярость – они обе ослепляют до полной черноты. А мне казалось, что я умею сохранять холодную голову, но не тогда, когда дело касается Милены.

– Марк! – зовет меня Бронислава. – Вы оба сегодня в каких облаках витаете?

– Что? – не понимаю я, пока она не кивает на Милену.

– Вы как замороженные.

Замерз я давно, а вчера неожиданно вспыхнул. И, наверное, перегорел. Отвык от подобных эмоций, не справился.

Этот дом тоже хранит много воспоминаний – и вот мы снова здесь, но уже другие…

– Да что с тобой, Марк? – теперь спрашивает Миша. – У тебя телефон звонит, не слышишь?

Вот только брат будто снова стал тем парнем, который любил здесь проводить выходные. Таким веселым, беззаботным, немного дерзким, саркастичным. Хоть и оставляй его здесь насовсем, только юристы мне тоже нужны.

– Так ты ответишь? – снова интересуется, уплетая черт знает какой по счету блин.

– Не выспался, – отвечаю, достав телефон.

Так я и думал – в такую рань мог позвонить только Валера. Надеюсь, с хорошими новостями. Хотя в данном случае определение «хорошие» к нам никак не подходит. Что бы он ни сказал, нам хорошо точно не будет, а вот Борису хорошо, если он выжил.

– Да! – резко бросаю в трубку.

– Марк Захарович, у нас труп.

Твою мать!

– Черт! – вырывается у меня.

Наверное, интонация меня выдает. Миша перестает жевать, Милена поднимает глаза и, кажется, даже забывает сделать вдох.

– Там, где я сказал? – цепляюсь за последнюю ниточку.

– Да. Башка в крови, хотя непонятно почему.

– В смысле? – не понимаю я, отмахиваясь от показывающего мне странные знаки Миши.

– В том, что можно было сразу в башку выстрелить, а не бить деревяшкой и только потом стрелять.

Да, в подробности я не вдавался, когда давал Валере это странное поручение, так что удивление его мне понятно. А вот насчет выстрела очень интересно.

– Вызывай ментов, – решаю я.

Милена теперь подскакивает, бледнеет и едва успевает упереться ладонями в стол. Я чертыхаюсь, отдавая телефон Мише, кладу руку Милене на спину, но она отстраняется и тихо спрашивает:

– Что сейчас будет?

У ментов будет много вопросов – это факт. Вчера труп в съемной квартире, сегодня – убитый сосед на каком-то непонятном участке в полузаброшенной деревне. И думаю, что подозрительный следователь уже раскопал дело почти двухлетней давности.

– Все будет хорошо.

Господи, какая банальщина.

Миша забирает мой телефон и уходит на улицу, а Милена, судя по всему, держится из последних сил.

– Меня теперь посадят, – говорит она и утыкается мне лицом в грудь.

– Я им посажу, – вмешивается Бронислава.

– Подожди, – останавливаю. – У Бориса был пистолет с собой? – беру Милену за плечи.

Удивительно, но она быстро берет себя в руки.