Его чокнутая любовь (СИ)

— Никак. Просто привыкни же, что твои рубашки теперь не только твои, и футболки больше тебе не принадлежат.

Дин улыбнулся.

— А ты мне что будешь давать?

— Нежность, любовь и безрассудство. А так же сумасшествие, баловство и немыслимую хуйню. Вот.

— Хахах, честный обмен.

— А я о чем.

Я выключила воду и вылезла из ванны. Вытерлась и замоталась в полотенце. Выжала волосы и постучала в дверь.

— Ты меня выпустишь?

— Ну не знаю.

Дин встал и открыл дверь. Он стоял передо мной, такой родной и улыбающийся.

— Так, дай мне футболку. И боксеры свои.

Дин закрыл лицо руками.

— Только не боксееееры.

— Хехех, только они. Давай давай.

Дин пошел к своему отделу в шкафу. Я достала из своего отдела нижнее белье и, пока он не видит, скинула полотенце и надела плавки. А вот с лифчиком не успела.

— Так, вот тебе красные боксеры и серая футбо… Оооу.

Я вовремя успела отвернуться. Дин теперь видел меня только со спины. Я нацепила лифчик, подтянула лямки и повернулась к нему.

— Че ты смотришь, а?

Я подошла к нему и тыкнула пальцем в пресс. Дин улыбнулся.

— Я не видел тебя два месяца. А в последний раз видел только две отдельные части тела. Я могу хоть немного на тебя посмотреть?

Я офигела. Он че, видел мой труп? Бедный…

— Сколько хочешь.

Я подошла к окну и раскрыла шторы. Повернулась лицом к Винчестеру.

Дин медленно оглядывал мою фигуру. Ноги, бедра, талия, грудь, ключицы. Замер, смотря мне в глаза.

— Какая же ты…

— Только скажи, я тебя нахуй блять убью.

Дин улыбнулся.

— Люблю, когда ты материшься. Особенно, когда ты при этом стоишь в моей комнате в одном нижнем белье.

— Иди в сраку, Дин Винчестер.

— Ты так давно не посылала меня в сраку…

— Да я уже сама соскучилась по этому.

— А по мне?

— А это ты узнаешь ночью.

Уши Дина покраснели.

— Слышь ты! Убери свои пошленькие мыслишки, а!

— Я не могу.

Я подошла к нему и, выхватив из его рук одежду, натянула ее на себя.

— А так?

— Все равно не могу. Теперь буду думать, что же ты ночью сделаешь со мной.

Я погрозила ему пальцем.

— Еще. Хоть. Одно. Слово. И я тебя закопаю сегодня ночью.

Дин расхохотался.

Мы, подкалывая друг друга, пошли на кухню.

— Лиизкаа, твоя жратва божественнаааа!

Я отодвинула тарелку от себя и откинулась на спинку стула. Трэны и Дин выжидающе смотрели на меня.

— Чо уставились?

Лизка подперла голову руками.

— Рассказывай.

— Че рассказывать?

— Все.

— Ооох. Так.

Я удобно устроилась на стуле.

— Знаете, смерть — такое странное ощущение. Вот ты вроде еще здесь, а потом резко хоп! И все. Ну, меня когда переехало тяжеловозом-то, я вырубилась. Потом очухалась вроде. Смотрю, я целая. О, думаю, заебца. И тут крч начался пиздец. Меня подвесили на крюки и кромсали. Жестко. Первые месяцы было и больно, и страшно…

Кевин перебил меня.

— Подожди. Первые месяцы?

— Ну да.

Дин объяснил.

— Один наш нормальный месяц, который 30 дней, это год в Аду.

Лизка уставилась на меня.

— Это ты два года в Аду проторчала?

Я пожала плечами.

— Тип того. Ну дык я продолжу. Первые месяцы было и больно, и страшно. А потом я уже перестала замечать, что меня разрубают на куски. Просто лежала, думала. О вас, о своей жизни. Вспомнила каждый день, что провела с вами. Как-то легче было не замечать жуткого ора душ и злобного хохота демонов, режущих меня на куски. И вот однажды, лежу я такая, вспоминаю опять че то. Мне уже руку и половину ноги отрезали. И тут, как гром среди ясного неба. Слова Дианки. О том, что вы плачете без меня. Что Дин вообще плох. Что вы все меня любите, а он — сильнее всех любит. Что он кричит по ночам, а Дианка плачет из-за этого. И что она хочет, чтобы я спела я ей песню про демонов.

Я усмехнулась.

— А потом я очухалась уже в гробу. Знаете, детская молитва — самая чистая. В ней нет жадности, нет корысти. Она идет от маленького детского сердечка. Поэтому Бог слышит ее четче, чем другие. Дианка спасла меня.

Моя пельмяшка забежала на кухню.

— Тетя Тата, тетя Тата!

Я улыбнулась и взяла ее на руки.

— Да, принцесса?

— Матли, это ты, а это дядя Дин.

Дианка держала в руках рисунок. Там были я, Дин, и…

Я указала пальцем на маленького человечка рядом с нами.

— А это кто?

— А это вас лебенок.

Я посмотрела на Дина. Тот улыбнулся.

Лизка пнула меня ногой под столом.

— А я о чем?

Я пнула ее в ответ.

— Иди в сраку.

Погладила Дианку по голове.

— Молодец, солнышко. Красивый рисунок.

Пельмяшка положила рисунок на стол и, встав мне на колени, крепко обняла меня ручками за шею.

— Тетя Тата, я так тебя юблю.

Я чуть не разревелась. Обняла ее в ответ.

— Я тоже тебя люблю, пельмяшка.

Дианка посмотрела на меня и взяла меня ручками за щеки.

— Показес ночь?

Все на нас уставились. Только я понимала, о чем она.

— Конечно, покажу.

— А песенку споёс пло демонов?

Я чмокнула ее в щеку.

— Конечно, спою. Пошли, покажу тебе ночь.

Я взяла ее на руки и пошла по коридору. Трэны и Дин, не задумываясь, пошли за нами.

Мы зашли в мою комнату. Ту, где я жила до того, как переехала к Дину.

— Заходите, закрывайте дверь.

Кевин зашел последним и закрыл дверь.

Мы стояли в полной темноте. Динка заерзала у меня на руках.

— Мозна?

— Можно.

Маленькие ручки коснулись моего лица и стянули очки. Комната озарилась холодным голубым светом.