Его дерзкая пленница

София задумчиво смотрела на нее некоторое время:

– Вам не нужно быть плохой, чтобы вас заметили. Есть и другие способы привлечь внимание.

Холли нахмурилась:

– Я не пытаюсь привлечь ничье внимание.

– Чтобы заработать уважение, нужно время. И честность, – мудро заметила пожилая женщина.

Девушка потеребила пуговицу на кофте:

– Почему я должна стараться заработать уважение, ведь я не останусь здесь надолго, чтобы пожать плоды?

– Сеньор Равенсдейл может помочь вам встать на ноги, – сказала София. – Он может дать вам хорошие рекомендации. Найти вам работу. Порекомендует вас кому-то.

Холли фыркнула:

– О да… Драить чьи-то грязные полы? Нет, спасибо.

София вздохнула:

– Думаете, человек, отвечающий за сохранность и содержание дома, не достоин уважения? Если это так, то мое мнение о вас ошибочно. Работа есть работа, а люди есть люди. Некоторые получают хорошую работу, другие не очень. Но если человек делает свою работу хорошо и работа доставляет ему удовольствие, какая разница – генеральный ли он директор или уборщик?

– Нет, у высокой должности есть преимущества: деньги, положение, власть.

– Да, можно купить разные вещи, но они не сделают вас счастливей.

– Я бы проверила эту теорию. София покачала головой:

– Вы молоды и обижены на весь мир. Вы стремитесь оттолкнуть любого, кто осмелится приблизиться к вам. Не всех стоит бояться, дорогая. Некоторым людям вы можете доверить свою любовь. Холли проглотила комок, внезапно появившийся в горле. Отец называл ее «дорогая». Она до сих пор помнила его улыбающееся лицо, как он брал ее на руки и, держа высоко, кружился с ней.

В его глазах была любовь к матери и к ней. Они были счастливой семьей, небогатой, но счастливой.

Но потом отец умер, и все изменилось. Казалось, что все это произошло с другим человеком. Она больше не была милым, довольный ребенком, умеющим принимать и отдавать любовь. Она была прожженным циником и вообще больше не чувствовала любви к кому-либо.

И она была уверена, что никто не почувствует любовь к ней.

– Я лучше пойду подам ужин для его высочества и могущества, – сказала Холли. – Увидимся.

– Холли…

Она остановилась у двери и оглянулась на экономку:

– Что?

– Не делайте ему хуже, не разговаривайте с журналистами, если они придут сюда. Он не заслуживает позора. Он пытается помочь вам. Не рубите сук, на котором сидите.

– Ладно, ладно. Не буду я говорить с прессой. Да и почему я должна? Репортеры всегда все с ног на голову ставят. Еще и сделают меня виноватой.

– Я могу доверять вам?

– Да.

– Он не позволит вам выиграть.

– Выиграть в чем? – с невинным выражением лица спросила девушка.

– Я знаю, что вы пытаетесь сделать, но ничего не выйдет. Только не с ним. Если он захочет быть с вами, то это произойдет на его условиях, а не на ваших. Юлием не получится манипулировать или обманывать его.

– Да вы его прямо на пьедестал установили. Ну да, он же платит вам хорошие деньги. Вы скажите все что угодно, лишь бы сохранить свою работу.

– Он хороший человек, – проговорила София. – И в глубине души я знаю, что и вы хорошая девушка.

«Вы меня не знаете, – подумала Холли, выходя за дверь. – Никто не знает»

Глава 7

Юлий стоял у окна в столовой, когда туда вошла Холли, неся еду на подносе. Она расставила тарелки и повернулась, чтобы уйти.

– Вы не присоединитесь ко мне? – спросил он. Она вздернула подбородок:

– Кажется, я одета неподобающим образом.

В ее голосе слышалась горечь, и Юлий подумал, что она расстроена. Смущена. Она всегда действовала так напористо, что сейчас услышать эту горькую нотку в ее голосе было необычно. Это его даже заинтересовало. Чем больше времени он проводил с ней, тем больше хотел ее узнать.

Холли была загадкой. Тайной, которую хотелось раскрыть. Она хорошо справлялась с ролью плохой девочки, пока он не увидел в ней уязвимость и доброту. Она сама взялась за приготовление пищи, освободив Софию от ее обязанностей. Это ведь показатель чувствительности и доброты, так ведь? Но может, это все игра? Шарада? Зачем она пытается соблазнить его? Каковы мотивы? Она приняла его нежелание поддаваться искушению за вызов?

– Ужин ведь неофициальный, – сказал Юлий. – Если бы я принимал гостей, тогда да, я попросил бы вас переодеться. Мне жаль, что я не понял, что у вас просто нет подходящего наряда, но завтра все будет исправлено.

Холли вздернула подбородок:

– Может, вы уже сядете и насладитесь ужином? Приятного аппетита.

Юлий раздраженно вздохнул:

– Слушайте, мне жаль, если я вас расстроил. Просто все немного непривычно для меня.

В глазах Холли читалось презрение.

– Почему я должна быть расстроена? Меня не интересует ваше мнение ни обо мне, ни о моей одежде. Для меня оно ничего не значит. Да и вы, собственно, не значите для меня ничего.

Юлий аккуратно выдвинул стул:

– Пожалуйста, поужинайте со мной. Холли надула губы:

– Зачем? Чтобы вы обращались со мной как с обезьянкой? – Она положила руки на бедра и стала говорить с сильным британским акцентом: – Не держите свой нож как кинжал. Не режьте ваш хлеб. Ломайте его. Нет, это не бумага, это называется салфетка.