Его добыча

Я хотела быть его рабыней, мне нравилось принимать член в себя глубоко, жестко, до боли и крика. Нравилось и я не хотела делиться.

Но судьба решила за меня и вот с утра, решив после ночевки в комнате сына вернуться за тапочкам с нашу спальню, я вижу как эта тварь лежит на моем месте, обнимает моего мужчину.

Несмотря на то, что я не должна ревновать и обижаться, я не могу сдержать боли, что ядовитой стрелой входит в мое сердце, раскрашивая его в самые разные оттенки.

Хочу отвернуться, но не могу не смотреть на мускулистое, обнаженное тело, рядом с которым лежит как объевшаяся сметанной кошка, Даша.

Улыбается еще и невинно хлопает глазками. Сука!

– Олеся, в чем дело? – как ни чем вопрошает Прохор и я не выдерживаю. Убегаю к сыну, и закрываю за собой дверь, предаваясь беззвучным рыданиям, и мыслям, что теперь моя жизнь закончена.

Только бы он не врал, что ничего не было. Я прекрасно пойму, если он просто решил от меня избавиться, нашел другую нижнюю, но я просто сойду с ума, если он станет врать.

Мысль, что Даша могла все подстроить, мелькнула в сознании, но тут же умчалась, когда дверь детской спальни беззвучно открылась и вошедший Прохор говорит, пленяя меня своим голосом на расстоянии:

– Только не говори мне, что вы в это поверила?

Это конец. Он еще и нагло, не краснея, врет, а мне что делать?

Верить или подчиняться очередному приказу верить.

– Олеся.

– Это ваш дом и ваша постель, я вряд ли имею право делать какие-либо умозаключения.

Прохор скрипт зубами, долго смотрит на меня, оценивая мой спальный шелковый костюм, потом переводит взгляд на все еще спящего сына и снова на меня.

– Если ты в это поверила, то ты дура, – говорит он и развернувшись уходит, а я невольно любуюсь задницей в синих боксерах и думаю, что он тоже мне не поверил.

Между нами есть страсть, похоть, обоюдное желание быть в теме.

Но нет доверия. А без доверия не будет счастья. У меня с Прохором точно не будет счастья, сколько бы я об этом не мечтала, сколько ночей не спала, представляя, как мы с Прохором растим Вову. Как у нас появляется новый малыш. Но реальность быстро расставила все на свои места. Я рабыня в гареме. Правда в том, что теперь не единственная.

А убеждаюсь я в этом, когда он вдруг возвращается и выводит меня из спальни, заталкивая в ближайшую ванную.

– А знаешь ты права, ты ни на что не имеешь права. И отчитываться я перед тобой не намерен, – рычит он и толкает меня на раковину, сразу сдергивая мои брюки, свои боксеры. – Ты просто вещь и сейчас ты будешь принимать мой член как вещь! Поняла?! – низко говорит он и всаживает член до упора, смачно шлепнув попу своей мошонкой.

Глава 28. Олеся

Ничего.

Абсолютно ничего не чувствую, когда Прохор меня целует, когда медленно ласкает кожу груди, целует соски, врывается с остервенением быка.

Он требует кончить, а я не могу. Не могу получить удовольствие в объятиях мужчины, который не мой.

Да, он никогда и не был моим.

Я просто раба, просто растекшаяся грязь под ногами своего господина. Он требует быть податливой, а я пассивна, он требует кончить и я имитирую, как когда-то с мужем.

Удовольствие женщины в постели глубоко зависит того эмоционального фона, в котором она существует.

Того фона, что создает мужчина. Он держит меня в плену, окружает богатством, в том числе Вову. Этому шалопаю точно все нравится. Он в восторге носится по дому, радуется игрушками и няне.

Ох уж эта Даша.

Она вроде ничего не говорит, ни на что не намекает, но ее взгляд полон горделивого превосходства. Она знает, что уже победила. А я и не соревновалась. Смысл бороться, если это не твое?

– Олеся, – спустя неделю после происшествия отталкивает меня Прохор и рычит: – Мне не нужно бревно! Мне нужна женщина!

Я отползаю к краю кровати, прижимаю ноги к груди и, сквозь слезы смотрю на раздраженного, но такого мужественного и красивого Прохора. Его кожа блестит от испарины, он так старался меня возбудить, его член все еще возбужденный покачивается как толстая ветка на ветру, в такт его дыханию.

Он смотрит задумчиво, сначала оглядывая мое обнаженное тело, а затем и спартанскую спальню, в которой я познала настоящее удовольствие и настоящую печаль.

Видно, по его лицу, что он что-то задумал. Его взгляд полон разочарования и гордости.

– Я….

Он резко поднимается и уходит в ванную, бросая:

– Можешь уходить.

Сказано – сделано.

Я делаю глубокий вдох и с тоской взглянув на приоткрытую, словно приглашающую войти, дверь ванной, поднимаюсь на ноги. Хочу к нему, хочу снова получить удовольствие от его сладкого унижения, а получаю лишь неприязнь.

Ухожу из комнаты, одев халат на истерзанное, но не удовлетворенное тело.

Сегодня ухожу из комнаты Прохора, а завтра из жизни. Он отпускает меня, смотрит из окна, когда я вместе с Вовой сажусь в машину. Мы долго не можем оторвать взглядов, я обиженного что он меня обманул, он обвиняющего что не поверила.

Пора. Пора прощаться.

Александр, его финансист удостоверил, что с меня сняты все обвинения, а на моем счету довольно приличная сумма.

Я должна радоваться, ведь правда? Должна просто верещать от восторга, но мне хочется выть.