Его другая (СИ)

— Давид, — всхлипываю, а потом чувствую, как его тело каменеет.

Становится твердым как гранит. Позади раздаётся шум.

Испуганно вскидываю голову, наблюдая за тем, как он смотрит поверх меня, чтобы уже через секунду рывком отодвинуть меня в сторону.

— Ах ты сука! — вылетает из его рта.

Всё, что происходит дальше кажется нереальным.

Давид вытаскивает Гену на площадку, тот толкает его к соседской двери и замахивается ножом. Под мой оглушительный визг, Давид уворачивается, но лезвие успевает полоснуть его шею. Прикрывая рот руками и коченея от ужаса, смотрю как окрашивается его кожа в красный. Забиваюсь в угол спиной, едва не теряя сознание. Вжавшись лопатками в стену, наблюдаю, как повалив пьяного ублюдка на пол, Давид методично избивает его.

— Мразь! Сукин сын! Ублюдок! — выдавливает сквозь зубы, склоняясь над закрывающимся от ударов Геной.

— Господи, что здесь происходит? — момент, как из квартиры показывается соседка, я пропускаю, — Оленька, что же это? Ох, полиция, полиция, срочно сюда, — тараторит, диктует адрес, — и скорую берите. Скорую!

Скорую… Давид..

Боже мой… Моментально придя в себя, подскакиваю к слетевшему с катушек Давиду и хватаю его за плечи.

— Давид, хватит! Пожалуйста, хватит, — умоляю сквозь слезы, пока он превращает лицо Гены в красное месиво. Только не это! Не из-за какого-то больного извращенца попасть в тюрьму, — Давииииид!

Тяну его, пока наконец, у меня не получается.

Хватаю его за плечи, обнимая и рыдая, как обезумевшая.

Пошатываясь, Дав встаёт, находит меня дикими глазами и рывком прижимает к себе.

Молча, до боли стискивает, пока я лихорадочно обнимаю его за талию. Вжимаюсь лицом в его подпрыгивающую от быстрого биения сердца грудь, и отпустить боюсь.

— Я здесь, — отчаянный шепот мне в ухо, — я здесь, Оль.

Поднимает мое лицо, обхватив его ладонями и проводит по моей щеке.

— Болит? — спрашивает, трогая костяшками дрожащих пальцев кожу.

Наверное, там синяк, но я не ощущаю абсолютно никакой физической боли.

— Нет.

Рывок, и я снова прижата к его груди и дышу любимым запахом.

— Сука, — выдыхает надсадно, пока где-то там на заднем плане причитает соседка.

Глава 38

Оля

— Оля, Оленька, — мама, протискиваясь между полицейскими, подбегает ко мне. — Господи, девочка моя.

В ужасе осматривает моё лицо, и прикрыв рот рукой, всхлипывает. Рана от пореза ножом уже начала затягиваться, а вот синяк останется надолго. Я успела рассмотреть его в зеркале после того, как меня осмотрел врач скорой помощи.

Порез же Давида на шее оказался чуть более глубоким. Доктор сказал, что он родился в рубашке, потому что до яремной вены нож не дотянул всего пол сантиметра.

— Мне всё рассказали, — плачет мама, обнимая меня и качаясь из стороны в сторону, — бедная моя девочка. Мне так жаль, так жаль!

Я обнимаю её, а сама смотрю на Давида, сидящего рядом на стуле. Нас с ним привезли в отделение. Я написала заявление на папиного знакомого, моим родителям позвонили сразу же по приезду, а Давид сказал, что его семью тревожить не надо. Он сам во всём разберется.

Рассказав следователю как всё было, дал показания и пообещал, что в случае вопросов будет в отделении по первому требованию. Но нас заверили, что всё должно быть нормально. Соседка Нина Георгиевна встала на нашу сторону. Сказала, что «этот алкаш часто шлялся в нашем подъезде и размахивал ножом перед лицом парня», цитирую.

Главное, что Давиду ничего не грозит, потому что хоть он и превратил лицо Гены в месиво, но внутренние органы мужчины не пострадали. Я бы с ума сошла, если бы из-за меня его жизни и свободе грозила опасность.

Мама забирает нас домой на такси. Я не могу отпустить руку Давида, поэтому ему приходится ехать вместе с нами. Костяшки на его пальцах сбиты, на шее повязка, которую ему наложили врачи сразу же по приезду. Не знаю, как он будет всё это объяснять родителям…

Пока едем, он крепко сжимает мои пальцы, а сам смотрит в окно.

— Заходите, — суетится мама, — я даже не знаю, как Вас благодарить, Давид. Если бы не Вы….

Всхлипнув, она идет в ванную, а мы проходим в кухню. Оба молчим. Дав тяжело садится на стул, я встаю напротив него, а он обнимает меня за талию.

— Ты как? — спрашивает, задрав голову.

Убираю волосы с его лба и пожимаю плечами.

— Если бы не ты, было бы гораздо хуже…

Дверной замок щелкает, слышатся шаги, а потом на кухню заходит папа. Молча окинув нас взглядом, опускается на стул и роняет лицо в ладони.

Он приехал в отделение раньше мамы. Увидев меня и Гену, смотрел на нас несколько секунд, словно не верил, а потом бросился на него с кулаками. Кричал что-то, но я не слышала, потому что забилась в угол и зажала руками уши, а его разнимали уже полицейские.

— Пришёл? — шипит мама, возвращаясь на кухню. Вырывает меня из рук Давида, прижимает к себе одной рукой, а второй тычет в папу пальцем, — скотина ты, Витя! Это ты виноват, ясно? Домой всякую шваль водил. До чего чуть дочь свою не довёл?

Папа поднимает голову и вперившись в неё озлобленными глазами, встаёт со стула.