Его другая (СИ)

— Да это ты, Марина! Ты! Сутками шляешься где-то вместо того, чтобы за детьми смотреть. Мужика нашла себе, а на дочерей хер положила!

— При чём здесь это? — вскрикивает мама, — Ты её отец, должен был оберегать! Не видел что ли, как этот твой дружок смотрел на неё? Такое с первого раза не происходит. Оля в полиции сказала, что он уже пытался с ней сблизиться, да, Оля? — поворачивается ко мне.

Киваю, пятясь назад и сбрасывая с себя руку мамы. Глаза снова жгут слезы от их криков и взаимных обвинений. Я и от прошлого потрясения ещё не пришла в себя, а они опять начинают. Даже Давид их не смущает.

— Вот видишь! А ты не замечал ничего, глаза только заливал!

— Рот закрой, Марина! Надо было не ёбаря себе искать, таскаясь от меня налево, а дома сидеть с дочками, тогда бы ничего не случилось.

Ком в горле становится невыносимее, я вжимаюсь в подоконник бедрами и просто хочу исчезнуть. Крепко зажмуриваюсь, чтобы не видеть искаженные злостью лица любимых родителей.

— Если бы ты не пил, ничего бы не случилось! Неужели не понимаешь? Во всём только ты виноват! Ты!

— Ты жена, твою мать! Ответственность на тебе!

— С чего только на мне? Удобно да, переложить на другого человека, а сам?

Резкий удар по столешнице вынуждает меня вздрогнуть, а крики прекратиться.

— Вы оба неадекватные что ли? — наполненный тихой яростью голос Давида заставляет меня открыть глаза. Дав встаёт со стула и нависает надо ними обоими, как коршун, — Да вы же оба виноваты! Хоть один из вас после случившегося поинтересовался у Оли каково ей? Вы — нашли отдушину в алкоголе, — смотрит на папу с презрением, — а Вы, — поворачивается на маму, — в другом мужчине. А кто из вас подумал как справляются с ситуацией в семье ваши дети? У Алисы хотя бы была Оля, а у Оли кто? К кому ей было прийти и сказать о том, что к ней пристаёт взрослый мужик, если вам обоим на неё насрать? — С каждым словом его голос становится громче и припечатывает нас всех троих к полу. — Я предупреждал тебя перестать бухать, — полный ненависти взгляд полосует лицо отца, — к чему это могло привести? Если бы он сегодня её тронул, что бы ты делал?

Мама судорожно втягивает воздух, оборачиваясь ко мне и топя меня взглядом, полным вины.

— Вы повесили на своего ребенка непосильную ношу, и сейчас вместо того, чтобы оба у неё просить прощения, продолжаете сыпать обвинениями друг в друга. Вы не заслуживаете такой дочери, как Оля. Оба не заслуживаете!

Потянувшись ко мне, Давид осторожно тянет меня за руку и прижав к себе, выводит из кухни.

Проводит в комнату, сажает на кровать и опускается рядом. А меня прорывает. Начинаю плакать, пока он обнимает меня и целует волосы. Молча даёт мне возможность выпустить на волю все эмоции, которые на меня сегодня обрушились.

Его мобильный уже в который раз за вечер вибрирует в кармане, но он снова не отвечает. Не знаю, как он ушел из дома и почему, но если бы не он….

Крепче цепляюсь деревянными пальцами за его футболку и вжимаюсь в его шею. Давид тянет меня на себя, опирается спиной на стену и долго-долго держит в своих руках, пока я не успокаиваюсь.

Лежу на его груди, слушая, как размеренно бьётся его сердце. Такое родное и близкое… а на самом деле чужое. Не моё и никогда моим не будет.

Прикрываю глаза, а потом едва заметно вздрагиваю, когда снова слышится вибрация.

— Ответь, — приподнимаюсь, — наверное, твои родители волнуются.

— Потом. Ложись обратно.

Я ложусь, потому что сама этого хочу. Сегодня можно.

Мы перекладываемся иначе. Давид ложится на бок и обнимает меня со спины, пока я, умостившись в его руках, смотрю в одну точку.

Внутри всё звенит, эхом отдаваясь в голове. Мыслей нет. Они все разлетелись, сосредоточившись только лишь на том, что я чувствую. А чувствую я тепло тела Давида. До дрожи в пальцах любимый запах. Его тихое дыхание.

— Мне жаль, Оль, — через какое-то время произносит он, касаясь губами моего затылка.

Я понимаю, что сейчас он не про Гену…

— Тебе влетит за то, что ты ушёл, — отвечаю тихо.

— Мне все равно.

Поворачиваюсь в его руках и трогаю напряженные скулы. Он прикрывает на миг глаза.

— Как ты всё объяснишь? Ты оставил Ани, гостей… Твои родители не поймут.

— Это не важно.

— Спасибо тебе… — шепчу задушенно.

— Оль, — замолкает, а у меня сердце навылет колотится, когда смотрю в его глаза, — я тебя…

— Не надо, — быстро переношу пальцы ему на губы и накрываю их, — пожалуйста, не надо. Всё изменилось. С того момента, как я увидела её, всё больше не так, как раньше.

По лицу Давида проходит тень.

— Знаю.

— Раньше, — произношу то, что разъедало мысли, пока я ехала домой, — раньше она была просто девушкой, далекой, незнакомой. А сегодня, когда я увидела её рядом с тобой… увидела вас вдвоём и представила, что всю оставшуюся жизнь она будет твоей женой, меня это сломало. Оказывается, я не знала на что иду и до конца не верила…

По моей щеке скатывается слеза, а Давид стирает её. Я чувствую, как набирает темп биение его сердца, как тяжело приподнимается грудная клетка.