Его Кукла (СИ)

— Насколько понимаю, нет. — Губы Рисая чуть заметно искривляются в незнакомой хищной улыбке. — Похоже, тебя просто развели на деньги и убедили заказать двухуровневый зал. Для большой и шумной… компании. Неудивительно, что здесь есть лифт, доставляющий пары в игровую.

— В игровую? — переспрашиваю я, глядя, как в его вертикальных зрачках играют блики. И замечаю, новую странность. Часть тёмной щетины на щеках и скулах Рисая, словно под специальный трафарет, окрашена в рыжие полосы.

— Ты вообще слышала когда-нибудь о разных сексуальных забавах, эротических игрушках? Может, о ролевых играх?

Краснею от стыда до самых кончиков волос, но всё же киваю утвердительно. Да, Рисай был первым моим мужчиной. Но это вовсе не означает, что у меня нет глаз и ушей.

Невольно вспомнив о вчерашнем сексе, стараюсь сосредоточиться на чём-то другом. Только бы не думать о том, почему внешность Рисая так меняется, начиная с нашей первой ночи.

— Вот и чудно. — Двуликий разворачивает меня лицом к разъехавшейся в стороны стеклянной стенке лифта. — Значит, мне не придётся тратить время на долгие объяснения.

Рисай выводит меня из лифта, легонько придерживая за плечи.

Ему, действительно, не надо ничего объяснять. Я всё вижу своими собственными глазами.

Огромная комната, оформленная в чёрно-красных тонах. На стенах с шелкографией висят такие же ночники, как в предыдущем зале.

Возле одной из стен стоит красный кожаный диван с несколькими подушками-валиками разных размеров.

На возвышении в самом центре комнаты немыслимых размеров кровать со странной конструкцией из металлических перекладин, крюков и петель.

На чёрной шёлковой простыне лежат две новенькие маски, пара одноразовых тюбиков, содержимое которых для меня остаётся загадкой, и упаковка презервативов.

Перевожу взгляд в сторону и замечаю две металлические стойки. На них как на вешалке висят вещи, при виде которых меня с головой накрывает паника.

— О, господи! Прости. — Я отворачиваюсь и утыкаюсь носом в грудь Рисая. — Мне, правда, ничего об этом не сказали. Я не знала, что всё будет так!

— Всё нормально, Дарья. — Рисай сжимает мои плечи и силой заставляет оторваться от него.

Если бы не он, я, наверное, умерла бы от страха ещё там, в лифте. Но сейчас мне кажется, что я готова умереть во второй раз. Уже от стыда.

— Рисай, ты правда не злишься на меня? — прищуриваю я глаза и смотрю с недоверием.

Ну, почему у меня такое чувство, будто двуликий всё ещё зол? И теперь бояться его мне нужно сильнее, чем когда-либо.

Почему именно сейчас мне больше всего хочется бежать от него без оглядки? И какого чёрта вместо этого я продолжаю стоять, дрожа в его руках, и смотреть ему в глаза?

— Я правда не злюсь, моя куколка, — кивает он совершенно спокойно.

И только шальные отблески желтых ночников отражаются в чёрных прорезях его вертикальных зрачков.

И только незнакомая хищная улыбка вновь медленно расползается по его идеальным губам…

Глядя на Рисая, я уже жалею о своём опрометчивом поступке. И моментально включаю задний ход.

— Знаешь, а давай, лучше поднимемся и вернёмся домой. Чёрт с ними, с деньгами! — Стыдно признаться, но больше всего в этой комнате меня пугает не двуликий. Кое-что другое. — Признаю, это самое ужасное свидание.

Вновь украдкой бросаю косой взгляд на две стойки с целым набором плёток из разных материалов, с метёлками из широких полос кожи с металлическими шариками на концах. И ещё много с чем. На этих стойках вообще полно предметов, предназначения которых я не могу даже вообразить.

Рисай усмехается.

Сначала он просто ослабляет объятия, а затем и вовсе отпускает меня. Но не спешит отвечать.

Оставив меня одну, двуликий направляется к лифту.

Некоторое время он внимательно изучает обе половины его раздвинувшейся стены. А после проводит ладонью по краю одного из стыков стеклянного лифта.

Пользуясь возникшей паузой и тем, что Рисай отвлёкся, я тихонько проскальзываю мимо кровати и останавливаюсь поближе к заинтересовавшим меня стойкам.

Если говорить точнее, то меня интересует предмет, висящий на одной из них. Длинная кожаная плеть с чёрной рукоятью и раздвоенным, словно змеиный язык, концом.

Уже не помню, где именно, но я слышала, что раньше закон обязывал высших двуликих и двуликих, занимавших высокий пост, носить на ремне плеть. Она была чем-то вроде показателя их статуса, а также орудием защиты и средством казни.

Я осторожно протягиваю руку и дотрагиваюсь до плети. На первый взгляд она кажется плотной и жёсткой. На самом же деле, прикасаясь к ней, понимаю, что плеть имеет приятную, мягкую структуру замши.

— Спустившись, мы уже не поднимемся в нём. Здесь всё управляется автоматически. — Голос Рисая неожиданно врывается в моё сознание, заставляя застыть на месте.

На мгновение мне чудится, будто двуликий размышляет вслух, советуясь сам с собой. Я не сразу соображаю, что он обращается ко мне. Что это ответ на мою просьбу вернуться наверх.

— В каком смысле, уже не поднимемся? — переспрашиваю я, на время забыв о стойках и о плети, которую так и держу в руке.