Его любимая скрипачка

— О чем ты думаешь? — спросил он теперь, покосившись на нее.

Она посмотрела на его руки, держащие руль ловко и уверенно.

— О сексе, — ответила она, изнемогая от предвкушения.

Он расхохотался:

— Ты когда-нибудь думала о чем-нибудь еще?

Она притворилась, что обдумывает его вопрос, потом покачала головой:

— Нет.

— Меня подмывает расспросить тебя о твоих эротических фантазиях, но я не хочу куда-нибудь врезаться, — сухо произнес он. — Позже ты сообщишь мне все подробности.

— Договорились, — прошептала она, глядя на его мускулистые бедра, скрытые под хлопчатобумажными брюками.

— Можно задать тебе личный вопрос? — Он заговорил серьезным тоном, поэтому она повернулась к нему лицом.

— Что ты хочешь узнать?

— Почему ты до двадцати пяти лет ни разу не занималась сексом?

Этот вопрос она ждала от него две недели. И все равно она не была готова ответить сразу.

Она прижалась щекой к спинке сиденья.

— Я не собиралась всегда оставаться девственницей, но я избегала отношений, которыми двигали похоть и желания. Я наблюдала, как страдала из-за страсти моя мать. Страстная любовь сжигает человека очень быстро. Я не подозревала, что можно просто кого-то хотеть, не любя его.

— То есть между нами только секс? — удивленно спросил он.

— А разве это не так? — Она на мгновение опешила.

Через секунду он рассмеялся:

— Ты права. Между нами только секс. Но мне непривычно слышать такое заявление от женщины.

— Твои любовницы требуют от тебя чего-то большего?

— Я устанавливаю основные правила с самого начала. Я откровенно заявляю, что меня интересуют только физические отношения, и они соглашаются. — Он усмехнулся. — Но рано или поздно они начинают думать, что могут меня приручить.

— По-моему, тебя невозможно приручить, — рассеянно заметила она и сглотнула, ощущая на языке странный едкий вкус. Не секрет, что у Талоса была куча любовниц до нее, и их будет у него еще больше после того, как она вернется в Париж через неделю. — Ты неукротим, как волк.

Он расхохотался:

— Я наслаждаюсь жизнью. И я не хочу становиться ручным.

Она лукаво посмотрела на него, задаваясь вопросом, почему не до конца поверила ему. Талос не был с ней полностью откровенен.

— Значит, у тебя никогда не было романов? — спросил он.

— У меня были бойфренды, — уточнила она. — Но их было мало.

— И они не пытались затащить тебя в постель? Они были геями?

Она удивленно хохотнула:

— Я полагаю, такое возможно. Но между нами не было физического влечения.

— Дружеские отношения?

— Вероятно. — Она сглотнула. — Мы целовались. Но мои парни предпочитали обсуждать эксцентричность Моцарта и ее влияние на его музыку, а не заниматься со мной сексом.

Он сверкнул улыбкой:

— Я мало знаю о Моцарте, но если бы я знал о нем достаточно, то готов был бы обсуждать его музыку с тобой, раздевая тебя.

— Вот этого я и избегала, — призналась она.

— Тебе нравились эти мужчины, потому что рядом с ними ты чувствовала себя в безопасности? — спросил он.

— Да. — Она помолчала, чтобы собраться с мыслями. — Да, ты прав. После развода с моим отцом моя мать безумно влюблялась в многих мужчин, но не смогла удержать ни одного из них. Она страдала, и мне было больно это наблюдать.

— Почему она не смогла удержать их?

Она покачала головой и глубоко вдохнула:

— Я не знаю. Я думаю, мой отец избаловал ее во время их брака. Он обожал ее, поклонялся ей. Пятнадцать лет он относился к ней как к королеве. Этого же она ждала от других мужчин. По-моему, именно это отталкивало ее любовников. Они западали на ее красоту и славу, но, когда понимали, как она несчастна, сразу сбегали. Ей было очень больно. Она улыбалась и пела, притворяясь, будто ничего не случилось, но за закрытыми дверями она рыдала, как ребенок.

— И ты видела это? — Она кивнула. — Я понимаю, почему тебе было ее жаль, — тихо сказал он.

Он часто был свидетелем страданий собственной матери, и это сильно ранило его в детстве. Он чувствовал себя беспомощным, потому что не мог ей помочь.

— Я знаю, ты считаешь мою мать капризной и избалованной, и она такая и есть. Но еще она веселая и любящая, и я обожаю ее, — прибавила она с вызовом.

— Я не сомневаюсь, — сухо сказал он, — но ты должна признать, что ей не следовало перекладывать свои эмоциональные проблемы на твои плечи.

— Ее не исправить. И потом, я заслуживаю от нее худшего отношения.

— Что ты имеешь в виду?

Она не ответила, отвернулась и посмотрела в окно.

— Амалия?

Прижав руку к горлу, она прошептала:

— Она страдает по моей вине. Если бы не я, мой отец никогда бы не развелся с ней.

К его горлу подступил ком.

— Я в это не верю. Как может ребенок повлиять на брак своих родителей? Но я удивлен, что твой отец развелся с ней. Я думал, твоя мать первой подала на развод.

— Мой отец поклонялся ей, но, чтобы защитить меня от ее эгоизма, он развелся с ней, когда мне было двенадцать.

— Именно в это время ты перестала появляться на публике. Эти два события взаимосвязаны?

— Да, — хрипло призналась она.