Его непокорная пара

Палил из плазменных пушек, стрелял по мишеням: огнем, лазером, разрывными пулями.

Лично сошелся в спаринге с несколькими бойцами.

И если бы не Ренат, мог бы их покалечить.

Артар просто не мог успокоиться. И только движение, только действия, только общение с другими альфами по телепатическому чату - как они его называли - немного помогали привести себя в чувство.

Иначе в голове крутились осколки мыслей об Але и резали, кололи, как настоящие битые стекла.

Где она? Как она? Ее не обидели? Может ее приковали к кровати и выкачивают кровь? Может у нее вырезают органы?

От этих мыслей Артар зверел и почти уже не мог контролировать своего медведя. А тот требовал рвать, убивать, всех подряд сметать с земли ради пары.

И Ревский впервые в жизни испытал еще более жесткую, неконтролируемую, отчаянную ярость, чем на войне.

Тогда он бился за свою жизнь и за жизнь тех, кто ему доверился. За товарищей и за родину. А сейчас... Сейчас он бился за то, ради чего пожертвовал бы всем перечисленным. Причем, почти не задумываясь, не скупясь.

К ночи Артар уже не отвечал - только рычал.

Не показывал, как стрелять или блокировать удары - заваливал, палил чуть ли не над головой незадачливых вояк.

Он был на грани, на пике эмоций.

И Ренат это отлично видел.

- Артар. Тебе бы поспать! Мы атакуем в три утра послезавтра. По факту, впереди еще одна бессонная ночь. - встревоженно уговаривал бета.

Но Ревский знал - спать не получится. Стоит лишь закрыть глаза, как он увидит свою Алю .

Да и как можно вернуться теперь в свой дом. когда там нет. ее.

Как можно лечь в свою кровать. Если пары не будет рядом?

Артар не представлял. Не мог заставить себя.

Поэтому продолжал бродить как неприкаянный на одном чистом адреналине.

Он не помнил, когда ел, когда отдыхал. Не думал, когда и как сделает это позже.

Он стал, как стрела, нацеленная в одну точку. Весь смысл существования Ревского, каждого его вдоха и движения был в одном - возвратить себе Алю.

Что потом уже не так важно.

Уедет после снятия карантина? Пускай уедет - живая, здоровая и радостная. Никак иначе и только так.

Бросит его, как случайного любовника, который подвернулся в момент пандемии? Что ж, он не будет ее удерживать.

Лишь бы она осталась невредима! Лишь бы с ней все было в порядке!

Впервые с момента, когда Ревский увидел Алю в танце, он понял, что готов наступить себе на горло. На грудь. На лапы.

Подставиться под капканы воли, чтобы Аля сделала так, как ей хочется.

И если она захочет свободы - что ж, значит, так тому и быть.

Даже если после этого не останется у Артара ни дома, куда без нее уже не вернуться, ни цели в жизни, ни самой жизни.

Жизнь Али - вот что важнее всего.

Вот что самое главное! А остальное - пустяк...

С этими мыслями Ревский продолжал смотр войск, каждого отдельного подразделения.

Вначале на своей территории, а затем - на территории Минина, Бегерского и других альф.

И в тот момент, когда Артар совершенно не ждал, судьба вновь врезала ему по самому чувствительному месту.

«Держатели и главы кланов! Последняя информация! Следующей ночью нескольких нэнги повезут на пересадку органов в столицу. Думаю, атаковать придется вечером. Иначе.»

Слова лезвиями резанули по сердцу. Вонзились острыми кинжалами в грудь.

И та взорвалась болью.

Дальше Артар уже не слушал.

«Вечером!» - прорычал он по мыслесвязи.

И остальные альфы поддержали.

Минин стиснул плечо Ревского и чуть встряхнул его.

- Артар. Успокойся. Сейчас нам как никогда нужна твоя холодная голова и военный опыт. Ревский издал невеселый смешок.

- Где бы взять их? Ты не подскажешь?

Аля

Больничный садик оказался весьма живописным. И несмотря на густые вечерние сумерки так хорошо освещался фонарями, что все выглядело почти как днем.

Высокие пирамидальные ели, стрелы кипарисов, разлапистые пальмы.

Ухоженные зеленые газоны и клумбы, с пестрым ковром соцветий всех видов и форм.

Здесь пахло медовым нектаром, подстриженной травой и прогретой на солнце хвоей.

Хотелось дышать и наслаждаться.

Я просто диву давалась, что в таком месте сделали, по факту, темницу. Пока Лейла - одна из пленных нэнги, с которой Люда познакомилась раньше, не пояснила.

- Прежде здесь располагался военный госпиталь. Для высшего командования, вроде как.

- Откуда знаешь? - уточнила я, вглядываясь в ее скуластое, узкое лицо с вздернутым носом и раскосыми глазами. Почти все женщины нэнги выглядели экзотично. Каждая по -своему. Но если сравнивать нас с цветами, пожалуй, больше всего подходили орхидеи.

- Я тут неделю, если не больше, - отозвалась Лейла. - Подружилась с одной медсестрой...

- Так почему она не помогла тебе сбежать? - удивилась я.

- За медперсоналом тут следят почище, чем за пленниками. Выпускают наружу раз в неделю. И лишь только после детального досмотра. Они даже записку нашим знакомым не могут пронести. За это наказывают. И жестко.

- Это как?

- Надевают магнитные ошейники. Месяцами не выпускают наружу. Держат на хлебе и воде. Даже с нами - и то лучше обращаются.

- Мы нужны им. Для крови. - не могла не сказать я.

Лейла кивнула.

- А кто-то пытался бежать? Я имею в виду оборотней? - уточнила я.