Его невыносимая ведьма

— Так после переворота Верховный наш долго господина уговаривал управление государством пополам разделить и в руки свои взять. Господин всё отказывался, говорил, что ему это не нужно, а в итоге всё равно согласился. Вот с того момента и нет, считай, маэ свободной, всё в делах и заботах. Ему Верховный предлагал управление академией на кого- нибудь другого оставить, так Акар наотрез отказался. Сказал, что его эта академия, что он её со дна поднимал и он за адептов ответственность несёт, а никому другому их доверить не сможет. Вот так-то, деточка. А когда ты удрала, бессовестная, он так сразу и помрачнел весь. Из-за бумаг не вылезал, есть забывал, спал совсем мало, если вообще спал…

Аппетит у меня как-то сразу и пропал, зато появилось множество вопросов. Например, почему я только сейчас узнаю о том, что мой несостоявшийся жених, предмет размышлений и источник неприятностей является Вторым Правителем Эрийна. Это, собственно, был самый важный вопрос. Остальные так, по мелочи: «Как так?», «Почему я?», «Почему он мне ничего не сделал за все те пакости, которых я успела ему устроить?»…

И самый главный среди них: «Что теперь делать?»

Пятнадцать

Давина

Я задумалась настолько сильно, что случайно чуть лоб ложкой с кашей не почесала. Но вовремя одумалась, ужасно вкусный завтрак отправила в рот и, сосредоточенно его прожевав, в лоб спросила у Иръяна:

— Акар Второй Правитель Эрийна?

Глупый вопрос, наверно, но мне нужно было, чтобы он сказал это. Сам сказал, а не я додумала.

— Я и говорю, — кивнул тёмный, жуя бутерброд, который он вторым себе намазал.

Поводив ложкой в розоватой каше в тарелке перед собой, я нахмурилась и задала новый вопрос:

— И как он, говорите, отреагировал на моё исчезновение?

Мне и рассказали: не ел, не спал, из-за работы не вылезал. Верилось, честно говоря, с трудом, зато пугало в достаточной степени, чтобы начать обдумывать все возможные способы побега. И я сейчас не про его дом говорю, а про его…  страну. Кахэш!

Ну как так-то? Почему папочка не мог Мире нормального эора найти? Почему обязательно правителя?

И нет, у меня нет проблем с законом, если вы об этом подумали. Зато есть опасения, что после всего произошедшего они у меня появятся. Хотя…  Акар не выглядит как эор, что будет злоупотреблять своим положением в своих недобрых целях. Наоборот, у меня было стойкое ощущение, что он в принципе способен только на добрые поступки.

Какая нелогичность. Я же его даже не знаю, откуда такая уверенность?

Я как-то незаметно для себя доела кашу, наполовину сжевала бутерброд с вкусным травяным чаем, и только-только собиралась спросить у Иръяна, куда подевался его хозяин, как вдруг в кухню вошел, держа широкую ладонь на рукояти меча, воин. Высокий такой, красивый даже, с выразительными чертами лица и тёмными глазами, с недовольством уставившиеся на Иръяна.

У него тёмный и спросил:

— Яд есть?

Повар, в этот момент свой бутерброд доедающий, кусочком хлеба подавился и натужно закашлялся. Пришлось встать, торопливо обойти стол и деликатно его по спине постучать. А когда тёмный в себя пришёл и дышать нормально стал, я подняла голову, взглянула на терпеливо дожидающегося ответа воина и совсем невинно отозвалась:

— Есть, а вам какой?

И Иръян подавился повторно, в этот раз чаем. Правда, в этот раз несильно, обошелся даже без моих похлопываний. Но, сдаётся мне, ему теперь уже просто страшно стало, потому что на меня с таким опасением посмотрели…

— А какой есть? — Не растерялся воин, взглянув на меня очень, вот просто о-о-очень заинтересованно.

Ещё и взглядом сверху вниз и обратно скользнул, рассматривая и будто даже запоминая.

Я в ответ улыбнулась. Какой замечательный тёмный. Чувствую, нам с ним сейчас будет очень весело.

* * *

— А тебе яд-то зачем? — Догадалась спросить я маэ двадцать спустя, когда мы, нарушая все установленные Акаром ранее правила, закрылись в одной из его лабораторий и создавали нечто.

К сожалению, нечто было всего лишь зельем для сильного расстройства пищеварения, потому что травить «насмерть» мне никого не разрешили.

Ирвис мрачно выругался, переборол желание сплюнуть на пол и с искренним недовольством ответил:

— Там к господину приехала одна… айрина. Нам её пускать запрещено, но она уже тридцать маэ под воротами стоит и с постовыми ругается. Устала, наверно. Так хоть чаем напоим.

И он улыбнулся. Предвкушающе и очень пакостливо. Я улыбнулась в ответ, осторожно переливая свежесваренное зелье из небольшого котелка в стеклянную пробирку.

— Чур я с тобой, — заявила Ирвису непримиримо, поворачиваясь и выразительно на него глядя.

— Я на другое и не рассчитывал, — хмыкнул он, вскидывая обе ладони, развернулся и пошёл на выход.

Дверь лаборатории тоже сам открывал, потом бросил кому-то в коридоре «принеси чаю» и повёл меня вверх по лестнице, а затем, через небольшой холл, на улицу и к воротам.

— А что за айрина такая, которую вам пускать запрещено? — Крепко держа в руке закрытую пробирку, торопливо подошла я поближе к Ирвису и, быстро переставляя ноги, попыталась подстроиться под его широкий шаг.