Его новенькая

– Она очень хорошо скрывалась, Ани, а её вечная раздражительность… Мне казалось, что она всегда была такой. В общем, Дэни хотел ей помочь, умолял её пройти лечение, но она наотрез отказывалась, заверяла его, что контролирует ситуацию. Врала, что может бросить самостоятельно. Они постоянно ссорились, но всё было без толку. К тому моменту, они уже не жили со мной, потому я мало могла что сделать. Или не хотела. Шарлотта мне никогда не нравилась, и я слабовольно выбрала позицию осуждения и отчуждения. Я перестала видеться с внуками, Ани… А затем Дэни погиб. Нас с его женой больше ничего не связывало. Я отказалась от своей семьи уже давно. Полтора года я не представляла, как живёт Шарлотта и мои внуки, пока однажды она не появилась на пороге моего дома. Смерть Дэни подкосила и её. Но она пришла ко мне не за сочувствием, а за деньгами, Ани.

– Так это… Это она вас избила? – изумляюсь я.

– Не своими руками, нет. Она скатилась на самое дно, понимаешь? Начала связываться с такими же наркоманами, как она. Но по началу, Ани, я добровольно давала ей деньги, помня о внуках, надеясь, что она не всю сумму спустит на наркотики. И вот тогда, когда до меня дошло, что я поступаю неправильно, и появлялся её первый дружок. Затем другой. И вот недавно третий. Знаю, что я давно должна была обратиться в полицию, но…

– Ронни и Бонни, – понимаю я. – Вы знаете, как они живут? У них всё хорошо?

– Они оба невероятно сильные и сообразительные, – грустно улыбается Агата. – Я знаю это, потому что Шарлотта, как оказалось, не лишена чувства стыда. После первого нападения она привела погостить ребят ко мне. Они её любят, несмотря ни на что, представляешь? Именно поэтому я не могу…

– Но дети не должны жить в подобной обстановке, Агата! – цежу я сквозь зубы. – Я точно это знаю, потому что и сама…

– Жила так, я знаю, Ани, – перехватывает она мои пальцы и заглядывает мне в глаза, её собственные полны непролитых слёз. – Я так ошибалась, Ани… так ошибалась…

– Почему вы их не забрали к себе насовсем? – продолжаю я настаивать. – Почему позволяете Шарлотте творить зло снова и снова?!

– О, Ани-и-и… – не сдержав рыданий, прячет она лицо в ладонях. – Я… я ужасный человек!

– Это не так, – мгновенно смягчаюсь я и подсаживаюсь ближе к старушке, чтобы её обнять. – Не так, Агата. Мы… мы с вами что-нибудь придумаем, хорошо? Потому что так продолжаться и дальше не должно.

* * *

В трейлерный парк, где живёт Шарлотта Лейн со своими детьми, мы с Агатой приезжаем около десяти утра. Нас встречают покосившиеся открытые и ржавые ворота. И неровные ряды одноэтажных прямоугольных домиков. Вокруг запустенье и разруха. Я осознаю, что впервые вижу воочию доказательства, что и в Америке существует бедность и грязь.

– Боже, и я это допустила…

Мисс Лейн касается дрожащими пальцами лица, в глазах застыли ужас и стыд. Она мгновение смотрит на меня, а затем решительно выпрямляется и поправляет идеальную прическу, которую не смог испортить ветер, гуляющий по открытому салону моей машины, пока мы сюда ехали.

– И мне это исправлять, – твёрдо кивает она, когда я останавливаю джип у нужного нам трейлера.

Выяснить нынешний адрес Шарлотты нам помог Хьюго Коллинз, за что я ему безмерно благодарна.

Мы обе выходим из машины и подходим к тонкой, даже на вид, двери. Мисс Лейн цепляется пальцами в мою руку, и я понимаю, что, несмотря на всю свою решительность, женщина боится. Потому я сама стучу в дверь.

Нам открывают почти сразу.

Дверь распахивается, и первое что я вижу – это бейсбольная бита, зажатая в детских ручках. Мисс Лейн охает, а мальчишка на пороге свирепо хмурится. Но к нему почти сразу же подбегает светловолосая девчушка и, вцепившись в биту, чтобы отвести её вниз, шипит своему брату:

– Это же наша бабушка, дурак!

– Её-то я как раз меньше всего здесь ждал, – выплёвывает её брат и, вырвав биту из рук сестры, уходит в глубь полумрака дома.

Бонни смотрит на нас, краснея от смущения, и просит прощения:

– Извините его. И, пожалуйста, проходите. Правда, мамы дома нет, если вы приехали к ней.

У меня немеют пальцы от хватки мисс Лейн, я смотрю на неё, она потерянно мне кивает, отпускает мою руку и идёт внутрь. Я захожу вслед за ней.

Комната, в которую мы попадаем, кажется теснее бочки. В ней так же темно. Ронни развалился на стареньком диване у окна, поставив биту на пол между ног. Его фигуру подсвечивает экран небольшого телевизора, в который он пристально вглядывается. Точнее, делает такой вид.

Бонни подходит к окну с противоположной стороны дивана и явно нехотя одёргивает плотные шторы на нём:

– Мама не очень любит, когда солнце бьёт ей в глаза.

– Зачем ты пришла, ба? – вдруг грубо интересуется Ронни и ведёт подбородком в мою сторону: – И кого с собой притащила?

– Не верю, что твой отец не научил тебя обычной вежливости, молодой человек, – пеняет ему Агата, поставив бумажный пакет с гостинцами на кухонную тумбу. Старушка явно взяла себя в руки, становясь самой собой.

– Мой отец мёртв, – цедит мальчишка. – Он оставил нас здесь. Как и ты.