Его осенило в воскресенье

— Не хотите ли чашечку кофе? — предложила владелица ресторана, встав из-за круглого стола, за которым обедала вместе с официантками.

— Спасибо, не откажусь, — ответил Сантамария и взял из тарелки Альтопашо вишню.

Бригадир полиции, которого послал сюда Де Пальма (скорее всего, Никозия), похоже, не оставил после себя приятных воспоминаний. Вероятно, он допрашивал трех женщин со скрытой угрозой в голосе, точно на основании их ответов он решит, закрывать ресторан или нет. Результат не заставил себя ждать — обычно разговорчивые тосканки сообщили ему лишь самый минимум: да, Гарроне в день преступления приходил в ресторан, притом один, и ничего более.

— Словом, пусть все будет как в кино, согласны? — сказал он владелице ресторана, которая готовила кофе. — Расскажите мне, что Гарроне сказал и сделал с того момента, когда вошел сюда и до самого его ухода. Все, до малейших подробностей. Понимаете, нам нужно составить по возможности полное представление об убитом…

На самом деле он не ради «полного представления об убитом» заглянул сюда, прежде чем зайти в галерею Воллеро.

Упоминание о «золотом телефоне» дало ему, пусть весьма неопределенный, но все-таки ориентир для поисков. И вот теперь он решил проверить, не остался ли и здесь след грандиозных прожектов, о которых Гарроне говорил матери, ну, скажем, в выборе блюд, хотя ресторанчик явно не был храмом гастрономии.

Но Альтопашо сразу опровергла его гипотезу. Гарроне заказал обычный ужин для туристов стоимостью в тысячу сто лир и бутылку пива.

— Значит, он не показался вам веселее обычного? Вел себя, как всегда? — спросил Сантамария.

— Да, как всегда, — подтвердила Валь-д’Эльса. — Разве что очень торопился, иначе бы…

— А верно! — воскликнула Альтопашо. — Чаевые! Но он, по-моему, вовсе не торопился. Я даже подумала, комиссар. Подумала…

Краснея, строя ему глазки, перебивая друг друга и хохоча как безумные, официантки рассказали ему о своих догадках.

— Понимаете, комиссар, он прежде ни разу не бывал таким щедрым. Перед праздниками и то не оставлял на чай больше пятидесяти лир. Поэтому я и предположила…

Видно, мне сегодня весь день суждено защищаться от женских хитростей и уловок, подумал Сантамария, глядя на Альтопашо. Ведь если разобраться спокойно, и синьора Дозио вовсю с ним кокетничала и весьма искусно заставила его забыть о своей недоступности. Взгляды, которые она изредка на него бросала — обычный женский трюк, — обещали ему остров сокровищ, заоблачный храм, мир совершенства и гармонии. Стоит лишь отважно переступить черту и протянуть руку к добыче.

— Но чем его убили? Случайно не ножом?

Сантамария отвел взгляд от Альтопашо.

— Нет, безделушкой, — ответил он, механически дотронувшись до кармана, где лежали фотографии. — Каменной статуэткой.

— Видишь? Значит, это не он. Если только…

— Кто он?

— Один из тех, кто ужинал в тот день у нас.

— Вместе с Гарроне?

— Нет, он сидел за другим столиком, тоже один. Он и прежде раза два-три бывал здесь. Знаете, он влюблен в Тину, но она на него даже не смотрит.

— В Тину?

— Тина — это я. Мое полное имя Умберта, — сказала уроженка Альтопашо. — И не потому, что он кукурузник. Просто уж больно он некрасив.

В Турине Сантамария встречал даже уроженцев Пульи, калабрийцев, которые свысока говорили о кукурузниках. Расизм поражает людей, словно заразная болезнь. Прожив немного в Турине, все начинают искать кого-либо, кто прежде жил южнее их, пусть даже на полкилометра.

— И что же сделал в тот вечер этот кукурузник?

— Ну, мы говорили об архитекторе, о его немного… соленых, но вообще-то не злых шутках. А южанин из своего угла все слышал. И вдруг он, хоть никто его не спрашивал, вскочил и сказал, что, будь он женихом Тины, он бы с этим архитектором сам расправился. И лицо у него было такое зверское…

— А у меня, заметьте, жениха и нет вовсе. Но я ему об этом говорить, конечно, не стала, — уточнила Тина, пристально глядя на Сантамарию.

Тот отвел глаза.

— Когда он вышел из ресторана? Сразу после Гарроне?

— Нет, еще немного посидел.

— Что это за тип?

— Темноволосый, низенький, совсем молодой.

— Он что, со странностями?

— Да как вам сказать? Их ведь никогда не разберешь… Вечно с ножом в кармане, вечно твердят о чести, о праве на уважение… Мне они все кажутся странными.

— Но он не знал архитектора, — вмешалась Валь-д'Эльса. — А значит, и адреса его не знал.

— Если он тоже с виа Мадзини, то мог и знать, — заявила хозяйка ресторана. — Там полно южан.

Сантамария встал.

— Спасибо вам за все. На всякий случай оставлю вам номер телефона. Если этот претендент в женихи снова появится у вас, позвоните мне, хорошо? Ведь всякое бывает.

Тина откинулась на спинку стула и притворно-ленивым жестом сплела руки над головой. Ее грудь предстала Сантамарии во всей своей обнаженной красоте.

— Вам на службу позвонить или домой? — спросила она, полузакрыв глаза.

3