Его осенило в воскресенье

Своей молчаливостью он в бытность судьей, главой кассационного суда, приводил в растерянность и даже смятение адвокатов, делопроизводителей, подсудимых, свидетелей, потерпевших и швейцаров. Но все-таки он уже два года как на пенсии и мог бы помочь простому смертному, подумал Арлорио, глядя на орлиный профиль друга. Впрочем, трудно требовать от старого человека, чтобы он вдруг изменился. Он увернулся от красного мячика, который кинул в него какой-то мальчишка, и снова приступил к осаде.

— В известной мере я свой долг выполнил. Я долго уговаривал сестер Пьовано пойти в полицию и заявить, что в тот день Гарроне был у них в гостях. Я предупредил их, что все действия жертвы до момента преступления крайне важны для «непрямого расследования», как его определяет Оттоленги. Даже дал им понять, что молчание может быть, в конце концов, истолковано как пособничество преступнику…

Тут в Мацца Маренго угодила пластиковая стрела, и он остановился. Сделал вид, будто прицеливается, словно из ружья, своей тростью красного дерева в стайку сорванцов, которые сбегали по откосу, поросшему чахлой травой, к реке. Его светло-серые глаза, неотрывно глядевшие на «воинственных индейцев», мигнули, но он так и не произнес ни звука.

— Сколько я ни бился, — продолжал свой рассказ Арлорио, когда смолкли вопли мальчишек, — убедить их не удалось. Ты сам знаешь, как упрямы Пьовано, особенно наша дорогая Клотильда. Они утверждают, что факт визита не имеет никакого значения, а вот неприятностей потом не оберешься. К тому же они боятся газет, публичного скандала и еще бог весть чего… Я согласен, дело это тонкое. Ну а для графинь Пьовано быть вовлеченными в темную историю, в то время когда аристократия и так повсеместно подвергается гнусному поношению, не слишком приятно.

Дикий глухой рев, донесшийся из зоологического сада, отозвался эхом в обмелевшей реке и заглушил голос адвоката.

Несколько ребятишек кидали рыб ушастым тюленям. Маренго снова остановился, и адвокат с надеждой повернулся к старому другу. Быть может, тот решился наконец дать ему совет. Но Мацца Маренго, похоже, заинтересовал рыбак, который пытался забросить удочку с необычайно длинной леской туда, где среди камней и отбросов уцелело еще немного чистой воды. Однако, когда рыбак подсек леску, ни рыбы, ни наживки на ней не было.

Мацца Маренго положил трость на плечо и молча двинулся дальше. Адвокат Арлорио вздохнул, но решил не сдаваться.

— Тут не только дело принципа. Выяснилась одна подробность, которая может оказаться очень важной для следствия… — Он сделал паузу, словно приготовился диктовать машинистке. — Прощаясь с Гарроне, графиня Клотильда, в моем, учти, присутствии, предложила ему пригласительный билет на выставку цветов в Королевском саду, куда и сестры Пьовано намеревались в тот вечер пойти. Вежливо ее поблагодарив, Гарроне отказался. И под каким предлогом!.. Вот буквально его слова: «Цветов? Спасибо, но сегодня вечером я займусь камнями».

Мацца Маренго поднял глаза и принялся разглядывать огромную магнолию, которая свешивалась через ограду и словно рвалась всеми своими лепестками к воде.

— Что скрывалось за этой странной фразой? — спросил самого себя Арлорио, желая своей тирадой нарушить мрачное молчание друга. — На какие камни он намекал? На драгоценные? Такое предположение кажется мне наиболее логичным. В любом случае лишь следственные органы могут определить важность этого свидетельства. Итак, проблема проста — могу ли я, хочу ли и должен ли, несмотря на старинную дружбу с графинями Пьовано, во имя общественного блага…

Сухопарый, высокий Мацца Маренго схватил палку обеими руками и весь напрягся, словно игрок в гольф перед ударом. Голубой почти круглый камешек после сильного броска взмыл дугой в воздух, пролетел через откос и упал в реку.

После чего судья Мацца Маренго изрек свой приговор:

— Иди и сообщи.

5

После десятиминутного разговора с синьорой Табуссо, сидевшей по другую сторону его письменного стола, Сантамария понял, что она из тех прямолинейных женщин, которые «внушают к себе уважение». И дело здесь не в мощных размерах, громком голосе, красноречивых жестах, хотя они, конечно, тоже играют определенную роль. Поражало другое: у этой женщины была удивительная способность создавать впечатление, будто она сидит здесь уже целый час. Между тем она вовсе не производила впечатление человека назойливого, вечного жалобщика.

Дождавшись его прихода, синьора Табуссо представилась как приятельница Анны Карлы и без лишних слов сразу же перешла к сути дела. У нее был дар, присущий некоторым актрисам и певицам, с виду невзрачным и безликим, мгновенно завладевать вниманием публики. Сантамария понял, почему Дозио отзывалась о ней как о женщине, несмотря ни на что, симпатичной… Впрочем, разве сама синьора Дозио не обладала тем же редким даром? В чем все-таки секрет женского обаяния, если отвлечься от внешности и возраста? — подумал Сантамария.

Он встал, сам устыдившись своего сравнительного анализа.

— Вы не могли бы минутку подождать?