Его повесили на площади Победы. Архивная драма

«Немцы и предатели-полицейские предложили 1500 молодых людей отправиться на сельскохозяйственные работы, — рассказывал со слов очевидцев Василий Гроссман в „Черной книге“. — …Палачи умело подготовили казнь, настолько тонко, что никто из обреченных до самых последних минут не подозревал о готовящемся убийстве. Им подробно объяснили, где они будут работать, как их разобьют на группы, когда и где им выдадут лопаты и прочие орудия труда. Им даже намекнули, что по окончании работ каждому будет разрешено взять немного картошки для стариков, оставшихся в гетто. И те, кто остался в гетто, так и не узнали в недолгие оставшиеся им дни жизни судьбу, постигшую молодых людей. „Где ваш сын?“ — спрашивали у того или другого старика. „Пошел копать картошку“, — был общий ответ стариков…»

Так ликвидировали молодежь, способную оказать сопротивление. Расстрел состоялся в присутствии не только Еккельна, но и его старого друга Курта Далюге.

1 сентября за обедом с новоназначенным начальством полиции порядка на Украине Еккельн хвастался успехами и раздавал инструкции на будущее: к полицейским батальонам для использования в акциях обращаться устно, следов не оставлять…

«Большая акция»

15 сентября расстреляли оставшихся в гетто женщин, стариков и детей. Убивала «штабная рота» Еккельна — ну и полицейские, конечно.

Читаем дальше Гроссмана. «Картина этого движения тысячных толп женщин, детей, старух, стариков на казнь была столь ужасна, что и поныне очевидцы, рассказывая и вспоминая, бледнеют и плачут. Жена священника Гурина, живущая с мужем в доме, расположенном на той улице, по которой гнали на казнь, увидев эти тысячи женщин и детей, взывавших о помощи, узнав среди них десятки знакомых, помешалась и в течение нескольких месяцев находилась в состоянии душевного потрясения.

Но одновременно находились темные преступные люди, извлекавшие материальные выгоды из великого несчастья, жадные до наживы, готовые обогатиться за счет невинных жертв. Полицейские, члены их семей, любовницы немецких солдат бросались в опустевшие квартиры грабить. На глазах живых мертвецов тащили они платья, подушки, перины; некоторые проходили сквозь оцепление и снимали платки, вязаные шерстяные кофточки с женщин и девушек, ждущих казни.

Весь день длилось это чудовищное избиение невинных и беспомощных, весь день лилась кровь. Ямы были полны крови, глинистая почва не впитывала ее, кровь выступала за края, огромными лужами стояла на земле, текла ручейками, скапливалась в низменных местах. Раненые, падая в ямы, гибли не от выстрелов эсэсовцев, а, захлебываясь, тонули в крови, наполнявшей ямы. Сапоги палачей промокли от крови.

Старики громко молились, не теряя веру в бога даже в эти страшные часы, отмеченные властью дьявола. В этот день, 15 сентября 1941 года, на поле, вблизи бердичевского аэродрома, были убиты 12 тысяч человек. Подавляющее большинство убитых — это женщины, девушки, дети, старухи и старики».

Эстафета смерти

От «еврейской столицы» эстафета смерти двинулась дальше: 19 сентября 45-й полицейский батальон провел «большую акцию» в Виннице. Полегло 10 тысяч человек. Как и в Бердичеве, сначала 13 сентября расстреляли молодежь — около тысячи человек.

Затем — Днепропетровск. «Из приблизительно 100 тысяч евреев, живших в Днепропетровске, — отмечается в „Донесении о событиях в СССР“ № 135 от 19 ноября 1941 года, — примерно 70 тысяч бежали перед вступлением в город немецких войск. Из оставшихся 30 тысяч приблизительно 10 тысяч были расстреляны 13.10.1941 командой высшего фюрера СС и полиции».

2 октября из Житомира, где у него была резиденция, в Бердичев прилетел Гиммлер, и они вместе с Еккельном отправились по местам расстрелов. Затем высокого гостя повезли на экскурсию в Киев, который гитлеровские историки объявили древнегерманским городом Кирофо. Осмотрев Бабий Яр (спустя неделю после того, что там сотворили), Гиммлер высказал Еккельну новые замечания. Методы проведения акций, по мнению Гиммлера, стоило усовершенствовать. Но результат его все-таки впечатлил — цифры были внушительные.

Никто не хотел убивать?

Тонули в крови дети, и при этом они видели себя порядочными людьми, исполнявшими нечеловечески тяжелую, но необходимую человечеству работу. Делали большое дело, избавляли мир от паразитов… Не следует недооценивать человеческую способность к самооправданию — к построению рационализаций, которые должны выставить самое чудовищное зло как что-то достойное, даже жертвенное со стороны убийц, что-то, что надо «выдержать до конца и остаться при этом порядочными людьми». И никакого осознания собственной ответственности за происходящее. Как внушал им Гиммлер, ответственность лежала не на них, а на нем, ну еще на фюрере.

«Я получил приказ и должен был его исполнить — это уже слова Рудольфа Хёсса. — Надо уничтожать евреев или нет — я не смел рассуждать об этом самостоятельно, ведь я не мог знать всего». Насчет «незнания всего» — еще одно придуманное себе оправдание.