Его сладкая месть

— Это было не поощрение? — плед не может согреть меня так, как жар его тела, к которому я неосознанно прижимаюсь. — Надо было предупредить… что ты меня наказываешь…

— Марина, ты как дитя! — Алекс гладит меня по голове, поддавшись порыву, прижимает к своей груди, лаская пальцами затылок. — Мы не в Сан-Тропе! Это Норвегия, здесь не бывает бархатного сезона…

— Мне просто захотелось искупаться.

— Отшлепать бы тебя так, чтобы подобные мысли больше не посещали твою очаровательную головку. Наверное, этим я и займусь по возвращению в столицу.

— Смотри не переусердствуй.

— И откуда в тебе такая дерзость? Спишу на юношеский максимализм.

— Спиши на другое, — счастливо улыбаюсь, парируя. — На «с кем поведёшься».

Я хожу по тонкому льду. Но сейчас у моего поступка нет и не будет последствий.

— Пей кофе и одевайся. Заболеешь — пеняй на себя.

Пью горький напиток. Эспрессо без сахара, острый — вкусовые предпочтения Крейна так похожи на него самого! И это сводит меня с ума…

Такую тьму я готова пить глубокими глотками, как и эспрессо с добавлением кайенского перца. И сахара не надо. Но сейчас в глазах стоящего напротив мужчины — апокалипсис.

Нет того умиления моему ребячеству и дерзости, которое так часто сглаживало острые углы пять лет назад. Долгие пять лет назад. Мы оба стали старше на вечность, и игры закончились. Я зря ищу в сегодняшнем Алексе отголоски того, прежнего, который любил меня без памяти и готов был закрывать глаза на многое.

Почему я сбежала? Смотрю в завихрения огненной тьмы в его зрачках и понимаю: начни все сначала — сделала бы тоже самое. Вырвала бы сердце прочь из груди. Прошла бы снова через эти бессонные ночи с метаниями и рыданиями. И никогда бы не пожелала даже и врагу такой встречи.

Рисовала ее часто в воображении. Но никогда там не было панического ужаса. Только предвкушение и возбуждение. Война может завести иногда похлеще любви, но только не тогда, когда ты оказываешься в один момент в ее эпицентре без оружия…

— Знаешь, кто ты? — я не знаю, откуда эта отчаянная смелость, знаю одно — чем дальше я буду молчать и подыгрывать этому психопату, тем сильнее шанс, что он подавит меня своей шизанутой энергетикой. — Я скажу. Скажу, как есть, хоть обижайся, хоть нет. Ты дебил, который не может ничего, кроме как угрожать своей бывшей и пугать ее заезженными из кинотриллеров фразами. Ты решил, это круто? Кино насмотрелся? Найди себе малолетнюю дуру, которая на это поведется… если вообще поведется, и с ней играй в эти тупые игры…

Закончить свою обличительную речь я не успеваю. Крейн делает шаг вперед. Все происходит в один момент. Потемневший взгляд светлых глаз. Взмах ладони. И я не успеваю опомниться, как мою щеку обжигает жаром. Не болью. Всего лишь теплом от несильного удара ладонью наотмашь.

Ударом по сердцу, хотя целился мой бывший любимый человек по лицу…

Глава 7

Наверное, я все же не смогла выдержать этот удар так, как полагалось. Презрительно улыбнуться, вскинув голову, сдвинуть брови, засунув свой страх и потрясение куда подальше, посмотреть в глаза Крейна с вызовом — так, чтобы у него в ту же минуту появилось непреодолимое желание отвести глаза, переосмыслить происходящее и извиниться. Это легко только в воображении, где можно возомнить себя кем угодно. Да хоть супергероем, который ломает ему руку, валит на лопатки и голосом киношного злодея обещает вырвать сердце за еще один такой поступок.

Я сделала почти то же самое — смотри первый пункт. Но спустя непонятно сколько времени. А в первый момент моя реакция была ровно такой, какой ее хотел видеть Алекс. Ведь не делает этот монстр ничего, предварительно не распланировав.

Подняла глаза, чувствуя себя маленьким ребенком, попавшим в лапы злобных взрослых. Ребенка, которого всегда окружали любовью и никогда не били. С застывшими в глазах слезами обиды и немым вопросом «зачем?» Пусть и продлилось все это не больше десяти секунд, Алекс все прекрасно понял и увидел.