Его Снежинка, пятая справа

Мне поможет только чудо! Хоть бы появился Серёжа и доказал, что я не лгу! Он один на это способен…

Глава 30

Женя

Мы не успели. В холле театра никого не было, съёмочная группа уже уехала. Теперь охранники смотрели на меня совсем не так, как вчера, и во взглядах гардеробщиц умиление сменилось ошарашенным недоумением.

О да, а ещё я младенцев ем по ночам! — хотелось крикнуть им.

Под папино «Дочурка, а может, не надо? Вот и уедем, давай уедем…» я прошагала, сжав кулаки, к служебному входу.

Кабинет Дорохова. Дверь из дуба или сосны? Натуральное дерево. Ещё недели не прошло, как я стояла перед ней и дрожала, жалкая, неуверенная, мечтающая о светлом будущем. Прима? Ха-ха-ха!

Теперь мечтать было не о чем, и терять тоже! Ва-банк, чёрт побери, не знаю зачем и крыть мне нечем, но не могу иначе! Это моя амбразура! И я без стука рванула ручку на себя.

Дорохов сидел за столом.

— В чём дело… — недовольно начал он, но осёкся, увидев моё лицо. — Евгения?

Кипя от ненависти, я направилась к нему — вектором, как ядерная боеголовка по траектории. Он быстро встал, выше меня на голову. Крикнул кому-то за моей спиной:

— Дверь закройте!

И она закрылась. Ах да, это был папа… А я за скандал погромче! Так что невзирая на внутреннюю дрожь, я прорычала, хотя не знаю, это было похоже на рык или писк:

— Как вы посмели сказать это?! Я видела! Это же ложь! Наглая ложь!

Моё обычное, маленькое «Я» оторопело от собственной смелости. Дорохов тоже. Мгновение спустя он опомнился и позволил себе высокомерную усмешку.

— Однако какое хамство! Это как ты позволила себе подобные выходки, Берсенева?! — начал атаковать он. — Порочить имя театра не стыдно? Перед отцом не стыдно?!

Меня аж подбросило от его пренебрежения, от того, что я настолько меньше и не могу отправить его в нокаут, как Терминатор тех цыган. Дорохов издевался надо мной, он не имел понятия, что такое совесть и ею же педалировал! От бессильной ярости я чуть не заплакала, но выпрямилась, уткнулась взглядом в чёрные зрачки Дорохова и проговорила медленно, чтобы не сорваться на всхлип:

— Усмехаетесь? Здорово. Но учтите, у меня есть доказательства! И я отказывалась от интервью столичным изданиям. Теперь соглашусь! И расскажу всё!

Ухмылка стёрлась с физиономии злого гения. Он шагнул на меня с хищным видом, словно вот-вот вонзится клыками в шею.

— Ты смеешь мне угрожать? Да ты далеко зашла в своих играх, дорогая!

Захотелось зажмуриться и сбежать, но ещё больше — плюнуть в эти отвратительно правильные черты. За спиной открылась дверь и послышалось папино неуверенное:

— Господа, давайте решим всё по-хорошему? Вероятно, вышла ошибка…

Мне стало стыдно за него, и страх пропал совсем.

— Папа, не лезь! — выкрикнула я, не оборачиваясь.

Дверь опять хлопнула. У Дорохова взлетели на лоб в изумлении брови.

Я поправила сумку на плече и засунула руки в карманы, уверенная, что правда на моей стороне. Дорохов нервно переложил бумаги на столе из стопки в стопку. И тут же красивые губы скривились в гримасе пренебрежения:

— Кто ты такая, Берсенева? Ты же пешка, безымянная танцулька из кордебалета. А я — мировая величина. Что бы ты ни сказала, теперь тебе не поверит никто!

Он позволил себе издевательский смешок, от которого ярость во мне достигла апогея, выкристаллизовалась, как лёд на солнце. И я вспомнила слова Серёжи. Высоко подняв голову, я проговорила уже совсем другим тоном, не громко, чётко, намеренно расставляя акценты, как сказал бы он:

— Вы прекрасно знаете, что похищение было. А значит, есть и тот, кто сохранил мне жизнь и привёз меня сюда. И знаете что? Меня он пожалел, но он УМЕЕТ убивать. Так что вам следует хорошо думать, ЧТО вы говорите обо мне и зачем. Всегда.

«Я произнесла это вслух?!»

И я сглотнула, наблюдая, как Дорохов меняется в лице. В натянутой паузе он сжал одну руку другой, костяшки аристократических пальцев побелели, и злой гений внезапно сказал на тон тише, даже… хм… мягче?

— Хороший ход, Евгения, но бесполезный. Ты ничего не докажешь и не изменишь. И это решил не я. Так что не надо истерик. Если ты имеешь в виду своего лейтенанта из службы безопасности, можешь не стараться. Я навёл справки: таких нет! Никаких Тихомировых Константинов нет! Это мне сказали там, на самом верху! Ты блефуешь! Но знаешь, что? Мне даже нравится, как ты раскрылась. Твой темперамент, и новые ноты, эта хрипотца в голосе и уверенность — очень сексуально. Думаю, ты бы и Одилию станцевала, и Кармен. Таланта бы хватило. Но нет, Женя, не у нас. Тебе не повезло. Опять же, решено не мной. Так что не усугубляй и давай без скандалов: ты пишешь заявление и уходишь по собственному желанию, не по статье. А я забываю про твои угрозы.

Он протянул мне чистый лист бумаги. Злой гений. С ядовитой червоточиной в глазах. Я считала его красивым? Боже, а ведь он уродлив! Он трус! Поверил и испугался. А я ни за что не стану!