Его зовут Ангел

Я плохо сплю ночью, не могу избавиться от разных глупых мыслей, которые нескончаемым потоком лезут в голову, несмотря на все мое сопротивление. Я ворочаюсь, потом мне становится жарко, и я ощущаю, как знакомая боль зарождается в сердце. Сначала это просто мгновенные вспышки боли, которые то появляются, то исчезают. А через несколько минут ощущение дискомфорта становится невыносимым, и я перестаю дышать, чтобы хоть как-то ослабить боль.

Я не могу подняться, чтобы выпить таблетки. Все, что мне остается делать, это лежать, глотая слезы, и терпеть агонию в сердце.

***

Я навязчиво продолжаю заваливать Ангела звонками, ну и пусть. Я беспокоюсь, я не понимаю, почему он не может ответить мне и просто сказать, как он себя чувствует. Ну, или хотя бы написать смс-ку. Разве я много прошу?

Просто дать знать, что он жив.

Я разговариваю с Егором в обед по телефону.

― Это странно, ― говорит он приглушенным голосом в трубку.

― Да, ― вздыхаю я.

― Давай сходим к нему?

― Нет. Его мама сказала, чтобы мы не приходили какое-то время.

Иначе я бы рванула к нему в тот же вечер, когда он перестал отвечать на мои звонки.

― Я чувствую себя маньячкой, ― уныло усмехаюсь я.

Егор громко и тяжело дышит.

― Думаешь, он завтра придет в школу? ― спрашивает он.

Я надеюсь на это.

― Не знаю, ― отвечаю я.

― Без него скучно.

― Да, ― протягиваю я. ― Без него скучно.

И это лишь верхушка айсберга. Я не только скучаю, я… я умираю без него. И пусть мои слова кажутся чересчур трагичными и, возможно, немного пафосными, но это так. Без Ангела я думаю, что все становится таким, каким было до знакомства с ним. Я нуждаюсь в нем так, как утопающий нуждается в воздухе.

― Позвони мне, если он ответит, ― говорит Егор.

― Хорошо.

― Пока.

― Пока.

***

Я не хочу вставать во вторник утром, начинать этот день и идти в школу. Но я должна. Поэтому я скидываю с себя одеяло, встаю на ноги и иду в ванную. Я заставляю себя двигаться, одеваться, собраться с мыслями.

Отлично начинается третья четверть.

Я не обращаю внимания на своих одноклассников, которые безумно «рады» увидеться после каникул. Я, тихая и незаметная, иду к своему месту и с тоской смотрю на последнюю парту, за которой сидит Ангел. Но его там нет.

Когда приходит Егор, мне становится не так грустно.

― Привет, ― здоровается он первый и садится рядом.

Я мрачно киваю в ответ.

― Так и не дозвонилась? ― спрашивает он, разворачиваясь ко мне лицом на стуле.

Я отрицательно качаю головой.

Егор поправляет очки.

― Я тоже звонил ему.

Я знаю, что примерно он скажет дальше.

― Телефон абонента выключен или находится вне зоны действия сети, ― бормочет Егор, подражая женскому голосу, который произносит эту ненавистную фразу.

― Я думаю, мы должны сходить к нему сегодня после уроков, ― говорю я.

― Ты же говорила, что его мама сказала не приходить.

― Да. Знаю. Но я…

Не могу терпеть. Хочу увидеть Ангела. Хочу убедиться, что он дышит.

― Я тоже, ― тихо произносит Егор.

Егор и я смотрим друг на друга. В его глазах печаль, и я понимаю, что в моих глазах тоже. Он скучает по нему так же, как я. Только я все равно сильнее.

Первый урок ― русский язык. Со звонком в класс заходит Светлана Александровна. За каникулы она ничуть не изменилась. Да и никто в этом классе, разве что кроме Камиллы ― она перекрасилась в черный цвет. И ей, на самом деле, не идет, только все девочки говорят, что стало лучше. Они так профессионально лгут.

Пока учительница раскладывает тетради на столе, я настраиваю себя на то, что этот день будет невыносимо долгим, потому что Ангела нет рядом.

Первые пятнадцать минут урока я вообще не могу сосредоточиться. Я сижу, смотрю прямо перед собой, в спину Лазаревой, но мои мысли летают где-то далеко от этого класса, от этой школы…

Затем я слышу, что Светлана Александровна перестает говорить. Почему-то я думаю, что она заметила, что я витаю в облаках, и я со страхом отрываю взгляд от черного пиджака Лазаревой. Я перевожу его на учительницу и с облегчением замечаю, что она замолчала не из-за меня. Она вообще не смотрит в мою сторону. Светлана Александровна начинает копошиться в своей сумке, а затем достает оттуда серебристую раскладушку.

― Алло, да? ― громко говорит она и встает из-за стола.

Я только сейчас замечаю, какой у нее громкий голос.

Учительница молчит, слушает кого-то, и ее глаза неожиданно округляются, будто от сильного шока.

― Да как же так? ― вздыхает она и прижимает ладонь свободной руки ко рту.

И тут ее взгляд падает на нашу с Егором парту. Я начинаю нервно ерзать на стуле и боковым зрением замечаю, что Егору тоже не по себе оттого, что Светлана Александровна неожиданно обратила на нас внимание.

Что-то не так?

Учительница продолжает смотреть на нас.

Это звонят мои родители, или родители Егора? С ними что-то случилось?

Или я просто себя накручиваю, и Светлана Александровна просто смотрит на нас. Быть может, нет совершенно никакого повода начинать бить тревогу.