Его звезда

— Садись, думаю тебе нужно выговориться, не зря же существуют друзья друг у друга! — одновременно отодвигаем стулья и садимся, лучший друг берет бутылку и разливает по рюмкам водку. Если нас сейчас увидят его родители, придут в священный ужас от такого нашего поведения.

— А твои где? — беру рюмку, вопросительно изгибаю бровь.

— Не переживай, твой идеальный моральный облик не пострадает, если кто-то из моих тебя увидит никто ничего не скажет, моя семья тебе многому обязана! За тебя, мой брат! — чокаемся, морщусь, беру ломтик свежего перца. Некоторое время мы молчим, закусываем.

— Асхад, — делаю глубокий вдох, собираясь с духом. — Я кажется погорячился в свое время с обещанием! — друг прищуривается, откидывается на стуле, скрестив руки на груди. Хочется курить, на нервной почве в свое время я всегда хватался за сигарету, позже избавился от пагубной привычки, почти о ней не вспоминал, но сейчас затянуться никотином стало жизненно необходимым.

— Амина говорила, что ты втрескался в москвичку, которой сопли подтирал, — иронизирует Асхад. Я искоса поглядываю на него, крутя в руках вилку.

— Не втрескался, я о ней беспокоюсь, как беспокоился бы о сестре, которых у меня полно, как родных, так и дальних.

— Рассказывай мне тут сказки, Эмин, я тебя знаю! Столько лет избегать само понятие, как чувства, всегда на первое место ставя долг перед семьей, честь фамилии, внезапно пал перед юной девой.

— Я не единорог, чтобы пасть к ногам девственницы.

— Не единорог? — и сдержанно хохочет, щуря темные глаза. — Ну, это как посмотреть. Но ближе к делу, что тебя тревожит, Эмин? Столько времени молчать, не высказывая никакого недовольства своей жизнью, а тут как озарение что ли?

— Не знаю, — пожимаю плечами, отводя глаза в сторону. — Предчувствие какое-то плохое, не сплю какую ночь, не из-за ора Паши, а просто мысли дурные лезут в голову.

— С чем или кем это связано? На работе проблемы?

— Нет, на работе все хорошо, — тру ладонью лоб, смотря на пустую тарелку перед собою. — Меня беспокоит Булат, он стал каким-то нервным, агрессивным. Дерзит мне, местами хамит, а если ставлю его на место, сразу же бежит к матери, жалуется на меня, а та предъявы кидает моей, а мне потом достается по полной программе. Зачем я его трогаю, он ведь у нас все никак не придет после смерти отца, зачем постоянно дергаю его из столицы, не даю нормально учиться. А я знаю, что ни черта он не учится, что декан мне названивает и прямым текстом называет расценки для получения диплома. И я плачу, потому что в нашей семье положено иметь московский диплом.

— Булата давно надо проучить по-мужски, а ты вместе с теткой и твоей матерью в жопу ему дуете. Я вообще не пойму, почему к нему такое особое отношение, вроде не самый младший пацан, а выделяете именно его!!!

— Маленький был довольно милым ребенком.

— Зато сейчас наглый сосунок.

— Асхад, прекрати, он мне брат, как никак.

— В гробу я видел такого брата, который всадит в спину нож по рукоятку, еще несколько раз повернет для верности.

— Не драматизируй. Сейчас будет часть практики проходит под моим присмотром, в Москву вернется с четким понимаем, где его место.

— Ты вновь его оправдываешь, закрывая глаза на все его косяки. Уже забыл, как отмазывал от полиции в столице, когда этот сопляк устроил в клубе дебош? Забыл, как девок он трахает с элементами БСМД, потому что обычно ему видите ли скучно.

— Асхад… — морщусь от нелицеприятной правды. В груди страх разрастается из маленького комочка до огромного снежного кома. Страх связанный со Стеллой, с сумасшедшей зависимостью Булата к этой девушке. Он напоминает мне паука, который разбрасывает вокруг нее свои сети, заманивает к себе, ждет, когда бабочка попадет к нему в плен, чтобы с большим удовольствием ее сожрать!

В руке хрустнула рюмка. Асхад приподнимает брови.

— Я не буду спрашивать, о чем ты подумал, выражение твоего лица внушает мне страх.

Поспешно отодвигаю от себя осколки, внутреннее содрогаясь от поглотившей меня черноты гнева. Всегда думал, что сумею себя в любой ситуации контролировать, но сейчас усомнился. Если брат хоть пальцем тронет Стеллу, я ему сверну шею собственными руками, не посмотрю, что родственники.

— Эмин! — доносится до меня встревоженный голос друга, он сжимает мое плечо. Моргаю, фокусирую взгляд на Асхаде, киваю головой, давая таким образом понять, что пришел в себя.

— Мне тут недавно товарищ звонил… — Асхад переводит тему, мнется, видно, что даже имя не хочется называть этого человека. Дабы не мучать его, спрашиваю:

— И чего он хотел?

— Тебе дать три попытки угадать?

— Ну, а если без загадок.

— Он хотел, чтобы мы отдали ему Амину с ребенком, говорит, что насобирал денег, готов ее выкупить без приданного, лишь бы их оставили в покое и дали вместе жить.

— А ты?

— Я его послал, сказав, что моя сестра никогда не выйдет замуж за русского!

— Может зря, прошло два года, он ее не забыл, хочет вернуть, несмотря на то, что семья против и ставит палки в колеса. Если появится на пороге, ты в этот раз сразу его закатаешь в асфальт?