Его звезда

— Ты драматизируешь, мне кажется все не так страшно, — улыбка на губах застывает, губы напряжены от усилий, Эмин смотрит на меня незнакомым, опасным взглядом, от которого у меня бегут мурашки вдоль позвоночника и в кучку собираются в области поясницы.

— Я очень надеюсь, Стелла, что мои решения ты не будешь оспаривать и менять, на мне лежит ответственность за твою безопасность. Один раз лоханулся, больше этого не повторится! — он забирает со стола свой телефон, идет к двери.

Я хочу его окликнуть, но не имею понятия, как его остановить, задержать возле себя, найти ту самую потайную тропинку к его сердцу. Ведь, есть же симпатия ко мне, плевать что женат, хочется быть на пару минут эгоисткой, не думать о том, что где-то ждет его жена, есть его ребенок. Но слов нет, чтобы его задержать, поэтому с тоской смотрю на его широкую спину, которая скрывается за темными дубовыми дверьми. Ни «пока», ни «до встречи», ни «прощай», непонятые три точки повисли в кабинете с его уходом, которые и ни конец, и ни начало.



25 глава

Булат

Я хотел спать. Дикая усталость навалилась на плечи, когда самолет взлетел рано утром с родной земли в сторону столицы. Эмин в Москве, скорей всего рядом со Стеллой, возводит защитные барьеры. Наивный, меня не остановят какие-то бритоголовые «шкафы» с наушником и микрофоном. Я все равно доберусь до этой красотки и сделаю все, что потребует моя душа.

Злость, как раковая опухоль, пожирала меня изнутри, без шанса вылечиться. Злость на брата за то, что показал видео матери, именно его считал виновником в ее неожиданной смерти. Покупая билет на самолет, мелькнула мысль, что нужно остаться, быть рядом с сестрами и тетей, но эта мысль как утренний туман рассеялась под гнетом других мыслей: добраться до Стеллы, заставить ее замолчать навсегда, а Эмину пусть будет опытом, каково это терять близких людей. Сколько бы братец не отпирался, а его поведение со мною показало, что эта московская сучка запала ему в душу. Теперь даже не исключал вероятность их близости, многие его слова, взгляды, молчание сейчас приобрели совершенно иной смысл. С сильно развитым чувством самоедства, он уничтожит себя сам, еще тетушка добьет, если ей раскрыть глаза на то, какой Эмин.

Первый рейс нового дня, едва самолет набрал высоту, провалился в сон без сновидений. Хорошо, что рядом не было соседа в эконом-классе. Когда кто-то начал осторожно трясти меня за плечо, не сразу сообразил, где нахожусь.

— Пристигните ремень, самолет идет на посадку, — хорошенькая стюардесса мило улыбается, под ее присмотром щелкаю замком ремней безопасности и задерживаюсь взглядом на ее аппетитной попке в обтянутой юбке до колен, когда милашка пошла дальше по проходу. Поправляю ширинку, некстати возбудился, в голове сплошные эротические картинки, как я эту стюардессу деру в узкой кабинке туалета.

Самолет благополучно приземляется в столице, Москва встречает темнотой и снегопадом. Терпеливо жду очереди на выход, хорошо, что багаж не нужно искать, рюкзак на плече — единственная сумка со мною. Я не планирую надолго задерживаться, поэтому уверен, что сегодня вернусь в Грозный до заката, успею попрощаться с мамой.

Включаю мобильник, сразу же посыпались смс-ки о том, кто звонил, с вопросами, требованиями. Не читаю. Ищу в телефонной книжке одно имя. Гук. Познакомился с этим парнем в клубе, он мне на ушко сказал, если нужно что-то незаконное, обращаться к нему, поможет за определенную сумму денег. Денег у меня было не слишком много, но рассчитывал, что хватит и на билет обратно, и на оружие.

Я не звоню, пишу сообщение, мне даже становится стремно от своих планов, но на секунду, пока не вспоминаю бледное лицо мамы в больнице, ее грустные глаза и просьбу встать во главе семьи и бизнеса. Если бы Стелла держала язык за зубами, не пожаловалась Эмину, мама была б жива, а так… Приходит ответ: «Приезжай по указанному адресу».

Такси сейчас лишняя роскошь, поэтому я добираюсь с пересадками на общественном транспорте по забитой с утра Москве к дому, где меня ожидали. Гук жил в общаге. Он встречает у подъезда, куря какие-то дешевые сигареты. Невзрачен, незапоминающийся. Если меня кто-то попросит его описать, не смогу. Мы без слов здороваемся, он сканирует меня оценивающим взглядом, разворачивается и заходит внутрь подъезда. Иду следом. Общага воняет хлоркой и тухлыми щами, по коридору сновались в основном лица азиатской внешности.

Гук оглядывается через плечо, убедившись, что кроме меня никого нет, открывает комнату. Некоторое время никак не могу привыкнуть к темноте, будто тут живет крот, а не человек.

— Что тебе надо? — голос звучит ещё зловеще, чем я его помнил.

— Пушку.

— Грохнуть кого-то хочешь?

— Возможно, — уклончиво отвечаю, Гук хмыкает, но больше не задает вопросов. Идет к старому шкафу, возится там, возвращается ко мне, разложив на столе свой товар в грязных тряпках. В оружии я не особо разбираюсь, беру пистолет такой же, как был у меня дома.

— Скок?

— Тыща баксов.

— Херась, ты цены загнул! — возмущаюсь, рассматривая в руках пистолет. — 500 и не больше.