Его звезда

— Мы не на базаре, чтоб торговаться.

— Тогда я вынужден буду… — резко поворачиваюсь к Гуку и навожу на него пистолет, снимая с предохранителя. — застрелить! — хищно скалюсь. Как же мне нравится видеть в глазах людей страх, понимание, что ничего не могут сделать, изменить ход. Забавно было то, что оружие не было заряженным, пули лежали в металлической коробке, что стояла на столе.

— Хорошо. 500 так 500.

— Ты меня не видел и не знаешь, — кладу оружие на стол, а из внутреннего кармана куртки достаю деньги и паспорт. Документ засовываю в задний карман джинсов, отсчитываю нужную сумму, швыряю купюры. Гук суетливо собирает деньги, пересчитывает, кивает головой в знак согласия. Забираю свое приобретение, по умолчанию мне протягивают несколько патрон, заряжаю, потом негде будет. Прячу под свитер за пояс джинсов. Это в фильмах выглядит круто и брутального, на деле неудобно, холодный металл вызывает озноб. Давит, давит не только на живот, но и на мозги, от мысли, что у меня оружие, чувствую себя чуть ли не Всевышним, который сам решает казнить или помиловать.

Не прощаясь, покидаю неприятное место, на улице жадно хватаю ртом свежий воздух, в общаге оказывается и воздуха нормального не было. Иду к остановке, люди спешат в метро, на работу иль по делам, все торопливо куда-то бегут. Надо ехать в офис к Стелле, там в толпе работников и посетителей бизнес — центра легко затеряться, проскочить мимо охраны.

В автобусе час-пик, ощущение рыбы в бочке, все давили друг на друга, дышали на тебя. Был момент, почувствовал, как кто-то облапал мою задницу. Выскочил я из общественного транспорта на пару остановок раньше, чем нужно было. Меня потряхивало от этой дикости, не понимал, как люди могут так жить, это было за гранью моего понимания.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Доброе утро, предъявите документы! — меня останавливают двое патрульных парней, прищуренно разглядывая с ног до головы. Вот сколько лет живу в Москве никак не могу привыкнуть, что в любую минуту ко мне могут подойти люди в форме и попросить предоставить документы, удостоверяющие личность.

Лезу сначала внутрь куртки, втягивая максимально живот, понимаю, что из-за куртки пистолет не виден, но все равно. Паспорта нет. Вспоминаю, что засунул его в карман джинсов сзади. Тут сердце пропускает удар, покрываюсь липким потом, ибо документа нет.

— Кажется я его дома забыл, — вкладываю все очарование в улыбку, но представители закона не ведутся.

— Пройдемте с нами для установления личности.

— Да ладно вам, ребят, я похож на подозрительную личность? — судя по тому, что парни не изменились в лице, шутку не приняли. Думай, Булат, как выкрутится из этой передряги!

За спиною захлопнулась тяжелая металлическая дверь, раздался лязг ключей и щелчок замка. Как единственный выстрел в висок. Чувствовал себя загнанным зверем в клетку, оказавшись в окруженным почти со всех сторон железными прутьями. Сложившиеся ситуация напоминала мне эпизод из триллера иль боевика, я не верил, что все происходило со мною в реальности. Все еще верил, наделялся до заката успеть домой, сам себя не прощу, если не окажусь на похоронах матери.

Можно было бы позвонить Эмину. Это была первая мысль, когда на запястьях щелкнули железные наручники, но мне посоветовали заткнуться и не рыпаться, они сами разберутся кому и куда звонить. Напомнил этим придуркам, что по закону имею право сделать звонок своему юристу, на что мне откровенно рассмеялись в лицо и подсказали куда засунуть это право. Мой большой косяк, позволяющий ментам обращаться со мною, как с отбросом общества был в том, что нашли пистолет. Я даже услышал, как они весело обсуждали, что на меня можно «повесить» несколько «глухарей», дабы поправить статистику.

Сейчас в камере на меня смотрели три пары разноцветных глаз. Оценивающе, пытливо, нагловато и с чувством превосходства в этом мире. Хотя не понимал, чем можно гордиться, находясь в этом помещении, с народным названием «обезьянник».

Со скамьи поднимается мужчина чуть выше среднего роста, коренастый, с бритой головой. Его маленькие глаза напоминали глазки свиньи, такие же мелкие. Над ними светлые брови, которых не было видно. Он подходит ко мне впритык, я ухмыляюсь, глядя на него сверху вниз, тип еле дотягивал ростиком мне до плеч. Его товарищи сидели на своих местах, с интересом наблюдая за нами.

— Чейный?

— В смысле? — непонимающе смотрю на мужика, он что-то жует, потом сплевывает мне под ноги. Это своего рода как красная тряпка для быка, сжимаю кулаки и весь напрягаюсь, сужаю глаза. Поросенок тоже щурится, двигает бровями.

— К кому относишься? На прохожего не похож.

— Не знаю, о чем вы толкуете, но я никому не принадлежу, сам по себе.

— Сам по себе? — ржет, у поросенка отсутствуют некоторые зубы, а некоторые были коронками золотого цвета. — Говори к какой семье относишься? Глядишь найдем твоих родных и вытащат тебя отсюда! Видно, что порох не нюхал. Чей сын?