Эгоистичный ген

Быть может, есть еще одна черта, свойственная только человеку: это способность к неподдельному бескорыстному альтруизму. Я надеюсь, что это так, но не стану приводить доводы за или против или же строить гипотезы о том, как происходила эволюция этой черты на уровне мемов. Я хочу лишь сказать, что даже если относиться к этому пессимистически и допустить, что отдельный человек в своей основе эгоистичен, наше осознанное предвидение – наша способность моделировать в воображении будущее – может спасти нас от наихудших эгоистичных эксцессов слепых репликаторов. В нашем мозгу есть по меньшей мере один механизм, заботящийся о наших долговременных, а не просто сиюминутных эгоистичных интересах. Мы можем увидеть долговременную пользу участия в “заговоре Голубей” и усесться за один стол для обсуждения способов реализации этого заговора. Человек обладает силой, позволяющей ему воспротивиться влиянию эгоистичных генов, имеющихся у него от рождения, и, если это окажется необходимым, – эгоистичных мемов, полученных в результате воспитания. Мы способны даже намеренно культивировать и подпитывать чистый бескорыстный альтруизм – нечто, чему нет места в природе, чего никогда не существовало на свете за всю его историю. Мы построены как машины для генов и взращены как машины для мемов, но мы в силах обратиться против наших создателей. Мы – един-ственные существа на планете, способные восстать против тирании эгоистичных репликаторов[61].

Глава 12. Хорошие парни финишируют первыми

“Хорошие парни финишируют последними”, – это выражение, по-видимому, родилось в мире бейсбола, хотя некоторые авторитеты настаивают, что противоположное утверждение появилось еще раньше. Американский биолог Гаррет Дж. Хардин воспользовался этой фразой, чтобы кратко сформулировать идею о том, что можно было бы назвать “социобиологией” или “эгоистичным генным механизмом”. Уместность такого использования очевидна. Если перевести общепринятый смысл слов “хороший парень” его дарвиновским эквивалентом, то “хороший парень” – это индивидуум, который помогает другим представителям своего вида, в ущерб самому себе, передавать их гены следующему поколению. Таким образом, число “хороших парней” неизбежно будет сокращаться. Существует, однако, и другая, техническая, интерпретация слова “хороший”. Если мы примем это определение, которое не слишком далеко отходит от разговорного смысла, то хорошие парни могут финишировать первыми. Именно этому более оптимистичному заключению и посвящена данная глава.

Вспомните Злопамятных из главы 10. Это были птицы, которые помогали друг другу, очевидно из альтруистичных побуждений, но Злопамятные при этом отказывали в помощи индивидуумам, которые ранее отказывались помочь им самим. Злопамятные в конечном счете заняли доминирующее положение, потому что передавали следующим поколениям больше генов, чем Простаки (помогавшие всем без разбора и поэтому подвергавшиеся эксплуатации) и Плуты (которые стремились безжалостно эксплуатировать всех и в конечном счете уничтожали друг друга). История Злопамятных иллюстрирует важный принцип, который Роберт Л. Триверс назвал реципрокным альтруизмом. Как мы видели на примере рыб-чистильщиков, в реципрокном альтруизме могут участвовать и представители разных видов. Он присутствует во всех взаимоотношениях, называемых симбиотическими, как, например, взаимоотношения между муравьями и их “дойными коровами” – тлями. После того как глава 10 была написана, американский политолог Роберт Аксельрод при участии Уильяма Д. Гамильтона, имя которого упоминается на столь многих страницах этой книги, использовал идею реципрокного альтруизма в новых очень интересных направлениях. Именно Аксельрод определил техническое значение слова “хороший”, о чем я упомянул во вступительном абзаце этой главы.

Аксельрод, подобно многим политологам, экономистам и психологам, был восхищен простой азартной игрой, получившей название “парадокс заключенных”. Она так проста, что я знаю умных людей, которые, не допуская такой простоты, совершенно неправильно ее понимали и пытались искать в ней что-то еще. Но простота обманчива. Целые полки в библиотеках отведены вариантам этой увлекательной игры. Многие влиятельные люди полагают, что в ней содержится ключ к планированию стратегической обороны и что нам следует изучать ее, если мы хотим предотвратить Третью мировую войну. Как биолог я согласен с Аксельродом и Гамильтоном в том, что многие дикие животные и растения заняты бесконечной игрой в “парадокс заключенных”, происходящей в эволюционных масштабах времени.