Эгоистичный ген

Одна из важных черт стратегий типа “Око за око” состоит в том, что они “незлопамятны”. Это, как мы видели, помогает демпфировать то, что могло бы превратиться в длительную изнуряющую череду взаимных обвинений. О том, как важно подавить стремление к ответному удару, ярко свидетельствует следующее воспоминание одного английского (в этом не оставляет сомнений первая же фраза) офицера:

Я пил чай в первой роте, когда мы услыхали громкие крики и пошли узнать, в чем дело. Мы увидели наших собственных и немецких солдат, которые стояли друг против друга на своих брустверах. Внезапно начался обстрел, не причинивший, однако, никакого вреда. Естественно, обе стороны попрятались в окопы, причем наши солдаты начали поносить немцев. И вдруг какой-то храбрый немец выскочил на парапет и прокричал: “Мы очень сожалеем о случившемся. Надеемся, что никто не пострадал. Мы не виноваты – это проклятая прусская артиллерия!”

Аксельрод замечает, что это извинение “выходит далеко за рамки поступка, предпринятого просто с целью предотвратить отмщение. Оно отражает нравственное сожаление о том, что было нарушено взаимное доверие, и беспокойство о возможных жертвах”. Безусловно, это был очень храбрый немец, заслуживающий восхищения.

Аксельрод подчеркивает также важную роль предсказуемости и соблюдения ритуала для поддержания стабильности взаимного доверия. Приятным примером служит “вечерний выстрел”, производившийся английской артиллерией всегда в точно определенное время и на определенном участке. Немецкий солдат вспоминал:

Выстрел раздавался в семь – с такой точностью, что по нему можно было проверять часы… Он всегда был направлен в одну цель, его дальность была всегда одинакова, он никогда не отклонялся ни вправо, ни влево, точно попадая в цель, без перелета или недолета… Находились даже любознательные люди, которые выползали из окопов… незадолго до семи, чтобы увидеть взрыв.

Совершенно то же самое проделывали немецкие артиллеристы, о чем свидетельствует рассказ с английской стороны:

Они [немцы] были так точны в выборе целей, времени и числа выстрелов, что… полковник Джонс… знал с точностью до минуты, куда упадет следующий снаряд. Его расчеты были очень точны, и он был способен идти на то, что непосвященным штабным офицерам казалось большим риском, поскольку знал, что обстрел закончится раньше, чем он дойдет до обстреливаемого участка.

Аксельрод отмечает, что такой “ритуал несерьезной и ставшей привычной стрельбы имел двоякий смысл: высшему командованию он демонстрировал боевой дух, но противнику говорил о мире”. Система “живи и дай жить другим” могла бы быть разработана путем переговоров между здравомыслящими стратегами, торгующимися за круглым столом. Однако этого не произошло. Она развивалась в результате ряда локальных соглашений, через реакции людей на поведение друг друга. Отдельные солдаты, вероятно, и не подозревали о том, что такое развитие происходит. Это не должно нас удивлять. Стратегии, заложенные в компьютер Аксельрода, определенно были бессознательными. Их можно было определять как “добропорядочные” или “недобропорядочные”, “незлопамятные” или “злопамятные”, “завистливые” или “независтливые” на основании их поведения. Программисты, создававшие стратегии, могли обладать любыми из названных качеств, но это не имеет значения. “Добропорядочную”, “незлопамятную”, “независтливую” стратегию вполне мог бы создать очень скверный человек. И наоборот. “Добропорядочность” стратегии познается по ее поведению, а не по ее побуждениям (поскольку их у нее нет) и не по личности ее создателя (который ко времени, когда программа реализуется в компьютере, давно отошел на задний план). Программа может придерживаться той или иной стратегии, не сознавая этого, да и вообще ничего не сознавая.