Егор Гайдар

Летом 1990 года отклоняю предложение Григория Явлинского поработать в российском правительстве. Не в последнем счете и потому, что не хочу оставлять Горбачева в тяжелое для него время. Пожалуй, только крутой политический поворот осени 1990 года, отказ Горбачева от сотрудничества с российскими органами власти, явная ставка его на консервативную часть партийной элиты и силовые структуры, кровавые события в Вильнюсе подвели для меня черту под историей Горбачева-реформатора».

Вот так, как всегда у Гайдара, – все четко, все ясно, все разложено по полочкам и не допускает двойных толкований. А боль за трагедию Михаила Сергеевича все же чувствуется. И его странная, противоречивая, мятущаяся личность тоже вполне адекватно обрисована подчеркнуто сухим гайдаровским пером.

В эти декабрьские дни Егор совсем перестал появляться дома, приезжал поспать на несколько часов. Ариадна с Тимуром смотрели на него с плохо подавляемым ужасом. Что он ест? Когда он восстанавливает силы? Маша шутила: «Я вышла замуж за Петьку» (в смысле – сына Гайдара от первого брака, который часто жил у них дома). Шутила, но терпела.

Все они с напряжением ждали – чем все это закончится?

Наступал новый, 1992-й.

…Его они, конечно, встречали все вместе.

«Под знаком предстоящего события, – вспоминал Нечаев, – прошла для нас новогодняя ночь. Мы провели ее на той самой даче в Архангельском, где несколькими месяцами раньше писали свою программу. Приехали с женами. Сели за довольно убогий в смысле яств, совсем не “правительственный” стол. Старая система правительственных привилегий была нами ликвидирована, кремлевские пайки отменены, поэтому доставили на стол то, что могли захватить из домашних холодильников и что добыл Коля Головнин, традиционно, еще со времен работы над программой, заботившийся о нашем быте. Поскольку магазинное изобилие лишь “маячило” где-то впереди, то, помню, пришлось довольствоваться в основном полтавской колбасой и чем-то вроде кабачковой икры. Чудом наскребли пару бутылок шампанского для новогоднего тоста, поэтому пить пришлось в основном водку. Позже подъехали Гайдар и Шохин, которые как более крупные начальники до полуночи встречали Новый год в Кремле. Заходил Бурбулис, но ненадолго. Он проводил новогоднюю ночь на одной из соседних дач в другом кругу, с бывшими коллегами по Госсовету. О 2 января практически не говорили. И без того на эту тему было наговорено достаточно. Но мысли, так или иначе, крутились вокруг послезавтрашнего дня. Говорили о том, что жить нашему правительству, судя по всему, предстоит недолго. Все же слишком непопулярной выглядела сама эта мера по освобождению цен. Однако никаких упаднических настроений не было. Мы были молоды, практически все ровесники. Это был первый вечер отдыха после каторжной двухмесячной работы в правительстве. Было весело».

…Было весело.

Глава шестая. Человек из будущего

Книга «Музей 90-х» издана в 2016 году в издательстве «НЛО». Это интересное исследование разных сторон и феноменов общественной жизни того времени: от быта и бизнеса до спорта и политики. Но самое интересное, что в ней есть, – это монологи людей о том, что они пережили. Мы к этим рассказам еще вернемся. И может быть, самый интересный из них – монолог некоего Евгения Петровича, обычного инженера из Москвы. Первый монолог. В нем интересна каждая деталь.

Евгений Петрович рассказывает:

«Я 1950 года рождения. В 90-м мне было сорок, и я прямо хорошо себя чувствовал. Я работал в геологоразведочном, нормально работал, было такое хорошее чувство: нормально все, нормально работаю, как в рекламе потом говорили: все правильно сделал. В 91-м помню свое чувство: не то чтобы я Горбачева как-то сильно люблю, но вот этих, с ручонками трясущимися, точно обратно не хочу. Поэтому к Белому дому я не ездил, а супруга, кажется, возила бутерброды, мы все смеялись.

… А потом началось. Я по датам точно не помню. Помню, что прихожу домой и говорю жене: “Зарплаты нет опять”. А она мне: “Что ты на нее хотел покупать? В магазинах тоже нет ничего”. И я сажусь на диван перед телевизором и думаю: “Что же мы делать-то будем?” А по телевизору – “Поле чудес”, они там регочут, приветы передают, три шкатулки какие-то, деньги валятся прямо с потолка, а я сижу и думаю: “Что ж мне делать-то?” Плакать я не могу, я уж забыл, как плакать…

На самом деле голодать мы не голодали, нас дача спасала. Тесть с тещей всегда банки закатывали. Только если раньше они закатывали летом и забивали ими шкафы и мы потом за год хорошо если десять банок съедали… – так тут мы в 92-м все эти банки за год и подъели. С макаронами.