Егор Гайдар

Их не устраивал он сам, вот такой, каким вышел на трибуну. «…Я несколько раз бывал у него в кабинете, – вспоминал Вячеслав Недошивин. – Мне ужасно нравилась его интеллигентность; однажды я пришел с каким-то поручением к нему в кабинет на Старой площади, в кабинет первого вице-премьера. Он уже был первым вице-премьером правительства, да и фактически премьером, потому что Ельцин не занимался экономикой так плотно. И вот заканчивался рабочий день, довольно поздно, мы разговаривали, но уже вошла уборщица, и он сказал: да, да, заходите. Ну, и уборщица начала вытирать картину какую-то и заинтересовалась: а вот тут что? Вы знаете, меня это потрясло, он встал, подошел к ней и долго рассказывал про эту картину, про художника, который нарисовал эту картину, про то, что он любит такую манеру и т. д. То есть человек – до мозга костей интеллигент, понимаете, высокой культуры, широких взглядов, умением мыслить, и даже в общем чисто мужские качества он проявлял, то есть решительность… Все прекрасно понимали, что это самоубийство становиться сегодня руководителем правительства, когда все надо начинать с нуля: приватизацию, рыночную экономику, перевод сельского хозяйства на рыночные рельсы… финансы, нефть, торговля, монополии, то есть сумасшедший дом. …То есть кто на это согласится? Понимаете? Поэтому в этом смысле Гайдар, конечно, фигура, которая сегодня недооценена… И при этом вот такой интеллигент».

Ну да, и при этом вот такой интеллигент – он стоял на трибуне, и съезд с тревожным вниманием и напряженной враждебностью внимал этим его словам. И дело было, повторяем, не в самих словах, а в том, как он говорит.

Для депутатов съезда (в большинстве своем) он был, безусловно, каким-то инопланетянином. Нет, конечно, они были люди тертые и знали, что такое книжный интеллигент, знали, какими бывают «ученые», «мастера культуры». Но чтобы вот такой вот – ими руководил! Руководил страной… Нет, этого нельзя было допустить!

Членов правительства обвиняли во всем. В демографическом крахе (Гайдар с мягкой улыбкой объяснял, что за три месяца они не могли уменьшить народонаселение «по чисто физиологическим причинам»), в развале внешней политики, отчитывали за высокие цены, за спад производства, за хлеб и мясо, за молоко и крупу.

Звучали неоднократно призывы отправить правительство «умных мальчиков в розовых штанишках» в отставку.

Что же отвечал им Гайдар?

«Вы можете создать другое правительство, – заявил он, – и сказать, что так и нужно делать. И все будут довольны. А потом вы будете смотреть, как разваливается рубль, как рушатся мелкие региональные рынки, как за развалом финансов идет развал российской экономики, как растут бешено цены. Смотреть – и думать: а кто же за все это отвечает? И менять, как перчатки, правительства, которые и призваны, видимо, за все это отвечать…»

Читаешь его слова, и возникает недоумение: откуда взялась эта сталь в голосе, это хладнокровие?

Да, несколько дней съезда многому его научили. Может быть, главному – в таких схватках нужно отвечать ударом на удар.

Но вот умению закулисной игры, стратегии компромиссов, нет, не научили. Дипломатом, «политиком» в узком прикладном смысле он так и не стал.

Однако этот Шестой съезд в его судьбе – конечно, исторический. Впервые публично прозвучали слова об отставке правительства – и не только с той, оппозиционной стороны. Но и из его собственных уст.

Когда Шестой съезд принял постановление – в первой редакции оно было абсолютно однозначным, немедленная отставка, во второй редакции им уже «давали время» и «требовали внести немедленные коррективы», – Гайдар и его команда собрались в кулуарах зала заседаний.

Александр Шохин рассказывал об этом так (в беседе с Альфредом Кохом и Петром Авеном):

«Могу точно сказать, что ситуация изменилась, когда мы весной 1992 года подавали в отставку на съезде, когда нас обидел Хасбулатов… Посмотрите подробнее хронику этого события, когда Бурбулис дает команду, все встают и уходят. Замедленную съемку если сделаете, то увидите, что сразу после слов Хасбулатова («ребята растерялись». – А. К., Б. М.) я начинаю собирать портфель. У меня бумаг было много. После этого Гена дает команду. Я к тому времени уже собрал портфель.

– Ты просто начал собирать портфель, это не связано с хамством Хасбулатова.

Нет, связано, потому что подумал: будет какое-то хамло нас костерить! Так вот, когда мы весной 1992-го подавали в отставку – это уже другая ситуация… В ноябре 1991 года мы были уверены, что мы правительство камикадзе. А уже в апреле 1992-го, когда мы дружно подавали в отставку, в реальности никто не хотел уходить. Единственный человек, который все серьезно воспринимал, – покойный Титкин (министр промышленности. – А. К., Б. М.): “Ребята, нет, я в отставку не собираюсь”. Никто не собирался в отставку! Это был механизм политического давления на съезд, а он единственный, кто испугался».

Да, механизм давления. Но так ли это воспринимал сам Гайдар?