Егор Гайдар

Сегодня, когда мы размышляем о событиях 93-го года, не забудем и эти слова Гайдара. Чтобы сохранять трезвый взгляд на живую, реальную историю, а не навязывать ей сегодняшние рамки и сегодняшние нормы.

Компромисс Ельцина, с которым он подошел к июню, – два этапа Конституционного совещания. Первое – с большим количеством палат (региональной, общественной, политических партий, предпринимательской и другими) и второе – двухпалатное, которое и должно было сделать окончательный выбор по тексту Конституции.

Отметим, что Конституционное совещание – уникальный орган в истории России, по сути дела, доработавший и принявший окончательный текст Основного закона, чей опыт до сих пор не оценен и не изучен, – был, конечно, значительным шагом вперед в истории нашего конституционализма. Отметим и то, что, созывая его, Ельцин уже знал, что компромисс со съездом вряд ли возможен. Его, «президентский», вариант Конституции ими был отвергнут априори.

Компромисс Гайдара заключался в том, что он согласился вернуться в правительство. Несмотря на свою тяжелую отставку, несмотря на то, как мучительно было ему, «архитектору реформ», смотреть со стороны, как идет начатое им дело.

Гайдар смотрел со стороны и на компромисс Ельцина:

«Пока президент работает над новой Конституцией, организует ее широкое обсуждение (а обсуждение, кстати, было – проекты публиковались в газетах, письма граждан собирались и изучались. – А. К., Б. М.), ведет конституционное совещание, мощный импульс победы на референдуме начинает растворяться в затишье летних отпусков, сезонных заботах о дачах и огородах».

Затишье прервано как гром среди ясного неба грянувшей денежной реформой. Речь идет об обмене советских рублей и российских 1992 года на российские же, нового образца. Единое «рублевое пространство», спекуляции национальных банков бывших союзных республик с рублями остаются, наконец, в прошлом. Важнейший этап реформ – введение национальной валюты – проходит без него, Гайдара.

Ох, ревниво он к этому отнесся. К тому же критиковать реформу действительно есть за что.

24—26 июля 1993 года Виктор Геращенко провел денежную реформу. Хотя в строгом смысле слова акт по обмену денег – никакая не реформа. Она должна была ликвидировать единую рублевую зону, оградить Россию от потока рублей из стран СНГ. Из обращения выводились банкноты образца 1961–1992 годов (перед этим были отпечатаны банкноты нового образца – 1993 года). Однако, по сути, реформа оказалась конфискационной: потолок обмена ограничен, кроме того, был сезон отпусков, и не у всех нашлось время менять деньги. Потом Ельцину пришлось существенным образом продлевать период обмена.

«Реформу, несомненно, надо было проводить, – писал Гайдар. – Но выбранная форма оказалась неудачной. Руководство Минфина не было проинформировано о принятых решениях».

Борис Федоров вспоминал: «Результатом обмена денег были психоз и паника в стране. Огромные очереди в банках. Все, у кого были наличные деньги, в тот день кинулись делать закупки любой ценой, и розничные цены взлетели, сведя в значительной степени на нет усилия шести предыдущих месяцев. До сих пор никто так и не ответил за совершенную глупость, нанесшую гигантский материальный урон нашему государству».

Об обмене были проинформированы Черномырдин и Хасбулатов. Но как можно было не поставить в известность Минфин?

«Концептуально я был всегда против участия в рублевой зоне других стран СНГ (в отличие от В. Геращенко), но никогда не предлагал проводить для этого денежную реформу, – писал Борис Федоров. – При существовавшем тогда уровне инфляции через год все бумажные рубли за пределами России обесценились бы едва ли не до нуля. Главное было не поставлять новые деньги, а В. Геращенко именно это и делал в огромных масштабах. Обмен денег ему был нужен, чтобы прикрыть свою неблаговидную деятельность.

Когда же с обменом денег разразился грандиозный скандал, то основная часть обвинений легла на голову президента, а не премьер-министра или председателя Центробанка. Очевидно, что Б. Ельцина в очередной раз “подставили”.

Я был в тот момент в отпуске в США, и у меня сложилось впечатление, что моего отсутствия ждали, чтобы провести эту безумную акцию. Я узнал о реформе из “Нью-Йорк Таймс”!»

Как писал Гайдар, «большинство граждан не было осведомлено о том, что Центральный банк, проводивший денежную реформу, подчинен не президенту РФ, а Верховному совету. Естественное недовольство тем, что летом во время отпусков у миллионов российских граждан не оказывается денег, неизбежно проявилось в снижении доверия к президенту».

Именно к денежной реформе относился самый знаменитый из всех афоризмов Виктора Черномырдина: «Хотели как лучше, а получилось как всегда».

Евгений Ясин оценивал «появление российского рубля» как крупнейшую победу реформаторов и даже был готов простить руководителю Центробанка Геращенко все его «грехи» перед гайдаровским правительством.

А вот Гайдар – недоволен. Он уже понимает, что разгребать авгиевы конюшни придется ему. Почему понимает?