Егор Летов и группа «Гражданская оборона»

И действительно. С самым главным в своей области человеком, пропевшим самые сильные слова про самые важные вещи, случилось самое страшное. Кузьма как раз и озвучил совершенно детское ошеломление от случившегося – после того, сколько и как этот человек спел про жизнь и смерть, этот страшный довесок реальности казался просто каким-то необъяснимо-ненужным. Я смотрел на свечи, тихо оплывающие у гроба под музыку Love, и вспоминал наш разговор весной прошлого года перед самым выходом завещания “Зачем снятся сны”. Мы сидели в Питере, в гостинице, вдвоем. Егор пил пиво и увлеченно рассказывал про эволюционные циклы. Он говорил, что бывают такие этапы, когда определенные формы жизни просто деградируют или даже гибнут, и чтобы благополучно пережить их, нужно просто затаиться где-нибудь на время, ничего не делать, пережидать, а потом выйти на новый виток. Вдруг он прервался и вздохнул: “Эх, вот как бы так умереть, чтобы потом вернуться?”

Будучи самой масштабной фигурой в местном рок-н-ролле, Летов совершенно не стал всеобщим любимцем – я говорю не об исторических неприятностях с КГБ и не о продолжительной информационной блокаде в 90-е годы, но о той прыти, с которой “Гражданской Обороне” противилось местное культурное сообщество. На моей памяти мерзостей о Егоре Летове было наговорено чуть ли не больше, чем обо всех здешних рокерах, вместе взятых (да и сейчас, несмотря ни на что, продолжают говорить – в охотку, с хохотком). Это убожество, это фашизм, это коммунизм, это безответственность, это непрофессионализм, это дурдом, это никуда, это ни в какую – господи, сколько же раз я слышал эту ахинею в своей жизни! Причем от самых разных людей – вплоть до его непосредственных вроде бы соратников.

А он просто занимался своим чудесным ремеслом в рамках бесконечно уязвимой для чужих взглядов традиции – назовите ее визионерской, психоделической или попросту поэтической. Прочтите, если угодно, последнее слово с большой буквы. Это не слова благодарности или экзальтации, просто он на самом деле был из ТАКИХ. Человек, выбранный для трансляции высших истин сколь угодно болезненного или радостного толка. Он действительно был упертым человеком, но в какие именно вещи он упирался! Он был целиком и полностью про откровения, озарения, и про вселенскую большую любовь, и про вечность за окном, и про чудовищную весну, и про свободу, и про воздушные шарики над расчудесной страной.