Эйфель (СИ)

Девушку поразило это нежданное отчаяние. Обычно ее мать была такой сдержанной… В этой супружеской паре более сентиментальным, более ласковым был сам Бурже, ее отец. А его супруга всегда умела владеть собой, хотя втайне слегка ревновала Адриенну к мужу, который буквально боготворил дочь. Адриенна не входила во все эти тонкости, которые, тем не менее, служили цементом отношений между тремя членами семьи.

— Господи, мама, что случилось?

Девушке стало страшно. Она испугалась за мать: неужели произошло какое-то несчастье, которое от нее скрывают? Вскочив с места и обняв госпожу Бурже, она начала ласково гладить ее по голове, словно утешала ребенка. Это еще больнее ранило ее родителей. Мадам Бурже, проливая горькие слезы, передала объяснение в руки супруга. Бурже прочистил горло и, отодвинувшись от стола вместе с креслом, скрестил руки на объемистом животе.

— Адриенна, никакой свадьбы не будет. Ни во Флоренции, ни в другом месте…

Адриенна ничего не поняла. Эти слова достигли ее слуха, но все ее существо отвергало их. Это невозможно! Хуже того — противоестественно!

Отец всеми силами пытался выглядеть более жестоким, чем был на самом деле, — он видел, как помертвела дочь.

— Но папа… мост… его же завтра открывают… и мы там будем, чтобы поздравить Гюстава… мы же теперь одна семья. Моя семья…

Бурже помотал головой, не отрывая взгляда от поджаренной тартинки, на которой масло застыло какими-то странными подтеками.

— Мы тут как следует поразмыслили — твоя мать и я… Ты не можешь выйти замуж за этого человека…

Нет, Адриенна не ослышалась. Это не бред. Ее родители не играют комедию, они понимают, что говорят. Более того, они это хорошенько обдумали. И наверняка обдумывали долго. Может, даже с самого начала, кто знает?

— За этого человека? — повторила она, отшвырнув попавшийся ей под руку стул, который с треском врезался в стену.

— Честно говоря, моя дорогая, — подхватила мадам Бурже, откашлявшись, — ты заслуживаешь гораздо лучшего жениха, чем он. И, мне кажется, сама это понимаешь. Он не… то есть мы не… ну, словом, тебе ясно, что я имею в виду…

О да, ей все ясно! Теперь она прекрасно понимала, в чем дело. А сейчас они, ее родители, поймут, в чем дело, сейчас они всё узнают.

И она встала напротив них, лицом к столу, прямая, как статуя, как стоят на дуэли. Она прожгла их презрительным взглядом, от которого чета Бурже пришла в полную растерянность. Боже, какой кошмарный день!

— От этого человека… я жду ребенка!

Мадам Бурже подавила испуганный вопль, а ее супруг зажмурился и долго не открывал глаз, словно хотел раз и навсегда забыть об этой истории.

— Неправда! — Он наконец поднялся на ноги. — Ты лжешь, Адриенна!

Но его дочь не утратила спокойствия. Она дивилась собственной выдержке; разговор был болезненный, ее родители не ожидали такой новости.

— Да, я беременна. Гюстав еще ничего не знает, но завтра, после открытия моста, я ему расскажу. Это будет мой сюрприз. Мой… свадебный подарок…

И тут Бурже взорвался:

— Ступай в свою комнату! Немедленно!

Но в тот же миг он увидел яростно вспыхнувшие глаза дочери. Что это — безумие, решимость, безрассудство? Или железная воля?

Одним прыжком она оказалась перед застекленной дверью, распахнула ее и бросилась бежать.

— Адриенна, куда ты? — завопила ее мать.

А отец застыл на месте, словно не зная, что делать.

— Луи! Беги за ней, умоляю тебя! Ты же знаешь — она способна на всё!

Да, Бурже это отлично знал. Более того, он с ужасом предвидел то, что может случиться. Собравшись с силами, он ринулся вслед за дочерью в парк.

ГЛАВА 32

Париж, 1887