Эйфория

Моя хижина стояла в стороне от остальных и много лет была необитаема. Ее построили вокруг радужного эвкалипта, ствол которого проходил сквозь пол и крышу. Многие киона верили, что это непростое дерево, что у него есть душа и здесь собираются их умершие родственники обсуждать свои таинственные планы, а потому держались подальше, по широкой дуге огибая хижину. Мне предлагали соорудить дом ближе к центру деревни, но, наслушавшись историй об антропологах, которые месяцами дожидались, пока их жилище будет готово, я предпочел устроиться здесь. Я волновался, справится ли Нелл с лестницей – сравнительно широкой балкой с зарубками вместо ступеней, но она легко вскарабкалась наверх, даже с фонариком в руке. И не заметила дерева, пока в хижине не зажгли свет. Тут я услышал классическое американское “вау”.

Мы с Феном втащили их вещи, и я зажег все три керосиновые лампы, чтобы внутри казалось просторнее. Ствол эвкалипта съедал значительную часть комнаты. Нелл погладила дерево. Кора отслаивалась, мягкий ствол был исчерчен цветными полосами – оранжевыми, ярко-зелеными, лиловыми. Она не впервые видела радужный эвкалипт, но это был великолепный экземпляр. Провела ладонью вдоль синей полосы. Мне чудилось, что они с деревом разговаривают, как будто я представил ее старому другу, а оказалось, что они давным-давно знакомы. Я и сам много-много раз гладил это дерево, разговаривал с ним, плакался ему, рыдал, уткнувшись в его ствол. Я занялся поисками аптечки и виски, потому что устал и чувствовал себя неважно после бессонной ночи и долгого путешествия и не был уверен, что смогу ответить что-то внятное, если она вдруг спросит о моем дереве.

– О, именно об этом я и мечтал. – Фен обрадованно заглянул в кружку, которую я ему протянул.

Мы с ним уселись на низкие диванчики, что я соорудил из облезшей коры и древесных волокон, а Нелл прохаживалась по дому. Мне казалось, что тело мое все еще скользит по воде.

– Перестань шнырять тут, Нелли, – бросил Фен через плечо. И потом мне: – Среди американцев много отличных антропологов, потому что они чертовски бесцеремонны.

– Считаешь меня отличным антропологом? – отозвалась она из моего кабинета.

– Я считаю, что ты всюду суешь свой нос.

Склонившись над моим столом, она что-то внимательно рассматривала. Я видел, что из пишущей машинки торчит лист бумаги, но не помнил, что там напечатано.

– Ее ранки надо обработать.

Фен кивнул.

– Я никогда раньше не видела, как другие антропологи работают в поле, – сказала она.

– Полагаю, я не в счет, – хмыкнул Фен.

– Это листья манго? У вас тут вопрос про листья манго.

– Сейчас она решит все ваши проблемы, раз уж находится здесь целых пять минут.

Прикинувшись смущенным, я прошел в кабинет.

Она разглядывала груды блокнотов, разрозненных бумаг и листков копирки, сваленных на столе.

– Я соскучилась по работе.

– Но ведь прошло всего несколько дней, разве нет?

– У меня не было возможности вот так устроиться у мумбаньо. – Она смотрела на кучу моего хлама, как будто тот действительно имел ценность, как будто была убеждена, что из этого каким-то образом получится нечто стоящее.

Вот и записка, на которую она обратила внимание.

Мнго лст опять на мгл??

Я объяснил, что побывал на похоронах мальчика в другом селении киона, там на могиле были аккуратно разложены листья манго.

– Вы прежде видели подобный орнамент?

– Нет, узор из листьев всегда разный. Но я не могу понять принцип, по которому выкладывают эти картины.

– Возраст, пол, социальный статус, обстоятельства смерти, фаза луны, положение звезд, особенности рождения, семейная роль. – Она замолчала, чтобы перевести дыхание. И смотрела на меня, словно готовясь выдать еще сорок пять идей.

– Нет. Они продолжают утверждать, что не существует никаких правил.

– Может, и так.

– И одна и та же старуха потихоньку командует, как надо сделать.

– А когда спрашиваете ее напрямую?

– Перестань, Нелл, – подал голос Фен. – Бога ради, он торчит тут вдвое дольше тебя.

– Все в порядке. Помощь мне не помешает. Эта старуха – единственная женщина в округе, которая отказывается говорить со мной.

– Даже через посредников, через родственников?

– Белые убили ее сына.

– Известно, при каких обстоятельствах?

– Ниже по реке произошла заварушка, нагрянули правительственные войска усмирять. Упекли за решетку полдеревни. Этот молодой человек просто приходил в гости к своим братьям и никакого отношения к потасовке не имел, но оказал сопротивление аресту. Умер от удара по голове.

– А вы возместили ущерб?

– В каком смысле? – не понял я.

– Вы предложили этой женщине что-нибудь, дабы исправить ошибку, совершенную людьми вашего рода?

– Эти подонки едва ли могут считаться моими родственниками.

– Для этой женщины именно так и есть. Они искренне считают, что таких, как мы с вами, во всем мире наберется не больше дюжины.

– Я подарил ей соль и спички и всеми способами, которые только мог придумать, старался завоевать ее расположение.

– У них существует формальный ритуал искупления вины?

– Понятия не имею.

Я определенно разозлил ее.