Эйфория

– Просто не лезь в это дело, Бэнксон, ладно? Хоть раз в жизни можешь? – И, ухватив флейту, он неловко поволок ее к дому.

А трое стариков уже шли по берегу к большой группе мужчин, собравшихся вокруг барабана. Дробь стихла, едва музыканты услышали, что сказали им покрытые траурным пеплом старики.

Я понимал, что происходит. Постепенно все осознают, что это была вовсе не охота, а кража, на которую Фен подбил Ксамбуна, и теперь Фен не желает разделить трофей с духом Ксамбуна. Без флейты дух Ксамбуна не найдет покоя и будет мстить всей деревне. Они должны были заполучить флейту, я видел это в их глазах. И, возможно, это лишь малая часть того, что им предстоит сделать, чтобы отомстить за смерть Ксамбуна.

Я протолкался к Нелл.

Она сидела, прикрыв глаза. Малун затихла и позволила Нелл гладить ее спину.

– Нам нужно идти. Нам немедленно нужно убираться отсюда, – прошептал я, касаясь губами ее волос, а щекой прижимаясь к виску. – Пойдем. Быстро.

Она ответила, не открывая глаз:

– Нет, невозможно. Не сейчас. Не так.

– Послушай, – я взял ее за руки, – нам срочно нужно грузиться в каноэ и уплывать отсюда.

Она вырвалась из моих рук.

– Никуда я не пойду. Я не брошу ее.

– Это опасно, Нелл. Для всех нас.

– Я знаю этих людей. Они не причинят нам вреда. Это не твои киона.

– Они хотят забрать флейту.

– Так отдайте им ее.

– Он никогда не отдаст им эту штуку, Нелл. Он скорее умрет.

– Мы не можем взять и сбежать. Это мой народ. – Голос дрогнул. Она поняла. Она все знала о мстительности их божеств – и лютом чувстве собственности Фена.

Маленькое лицо в песке и крови, и, казалось, никто никогда в жизни не злил ее больше, чем я и мой здравый смысл. Она еще некоторое время упиралась, но потом я все же взял ее за руку и повел в сторону дома.

Люди все тянулись и тянулись к берегу. Я видел Чанту, и Канупа, и маленького Лукво, который оплакивал своего брата. Но никто нас не остановил. Мужчины, сидевшие рядом с барабанщиками, проводили нас взглядами, но следом не пошли.

Фен сидел в кресле, прижав к себе флейту. Нелл сразу направилась в спальню. Он подскочил и бросился за ней.

– Не входи сюда.

– Нелл, мне нужно тебе кое-что сказать.

– Нет.

– Я разговаривал с Абапенамо. Они сами отдали ее мне. Эта флейта – подарок. Она по праву моя.

– Ты думаешь, мне интересно, кому она сейчас принадлежит? Из-за нее убили человека, Фен. Ксамбун мертв.

– Понимаю, Нелли. Понимаю. – Опустившись на пол, он обнял ее колени.

Меня затрясло от отвращения и ненависти.

– Вставай, Фен, – бросил я через москитную сетку. – Собирай вещи. Мы уезжаем.

Я перегнал каноэ на маленький пляж, где они меня дожидались. Мы погрузили мои чемоданы, их саквояжи и маленький сундук. Ее очки я нашел на своей циновке и передал ей потихоньку, пока Фен не видел. Она молча, никак не поблагодарив, надела их и обернулась к другому пляжу, где к этому моменту собралась уже вся деревня.

– Не привлекайте внимания, – тихо предостерег я. – Просто садитесь в лодку.

Фен и его флейта уже заняли свое место.

– Знаете, бензин-то кончился, – сообщил он, как будто в этом я был виноват. – Большую часть пути обратно мне пришлось грести.

“Отлично, – подумал я. – А я смог больше времени провести с твоей женой”.

– У меня есть запасная канистра, – сказал я. – Ты забыл ее, когда угонял мою лодку.

Я подсоединил шланг к новой канистре и включил насос. Мотор завелся с первой попытки. Несколько головок на пляже вскинулись и обернулись к нам. Только дети, игравшие у воды, расслышали звук мотора.

– Байа бан! – закричала с отмели маленькая Амини.

Нелл приподнялась и тихим, надтреснутым голосом отозвалась:

– Байа бан!

– Байа бан!

– Байа бан! – кричала Нелл.

Я хотел удержать ее, но, кажется, мужчины с барабанами не слышали ее за грохотом и общей суматохой.

Длинной певучей трелью звучало очередное длинное имя, которое Нелл адресовала в ответ каждому малышу, вспоминая имя его клана, имена предков с материнской и отцовской сторон, пока слова не иссякли и не превратились в бессвязные рыдания. Малыши зашли в озеро поглубже и весело плескали в нас водой, выкрикивая слова, которых я не мог понять, пока мы плыли мимо.

Уплывайте. Возвращайтесь к своим прекрасным танцам и прекрасным церемониям. А мы будем хоронить своих умерших.

Само небо казалось таким гнетущим, таким мрачным. На миг я полностью утратил чувство направления, не понимал, куда вести каноэ, как найти путь к реке. Потом вспомнил про канал между холмами, прибавил газу, и мотор взревел во весь голос. Нос каноэ приподнялся, лодка чуть накренилась и стремительно заскользила по черной поверхности озера.

Добравшись до Сепика, мы пересели на первый же подвернувшийся катер. Это было судно с миссионерами из Глазго, намеревавшимися распространить себя и свою веру по всему региону. Увидев нас, они несколько опешили, их искренняя решимость заметно поколебалась. “Вы что, вернулись с войны, а?” – пробормотал кто-то, и едва мы взобрались на борт, как они смущенно отступили подальше.