Эйнемида II. Право слабого.

Широкий мост, соединявший Средний город с Дворцовой частью, им удалось миновать беспрепятственно. Стража, строгая к тем, кто желал войти под сень Золотого дворца, сквозь пальцы смотрела на тех, кто двигался в противоположном направлении. На другой стороне Закара дышалось уже свободнее. На шумных и многолюдных нинуртских улицах мог с лёгкостью затеряться хоть чернокожий кахамец, хоть светловолосый дураг, а хоть бы даже и тураинский орфотавр. Их баржи приходили к глинобитным причалам столицы от торговых факторий в дельте Закара, а сундуки нинуртских богатеев вмещали достаточно золота, чтобы купить незадачливого пирата на невольничьих рынках Мевруса и Хираба. Без малого семьдесят лет назад, один из таких рабов, свирепый Марбуул, стал военачальником Мидонии, любовником царской дочери и уже был готов узурпировать трон, когда кинжал убийцы оборвал его бурную жизнь, сохранив престол для пятнадцатилетнего юноши, впоследствии известного как Нахарахаддон Мудрый.

От реки, Феспей с Лаиной и тенью следовавший за ними Энекл направились к зиккурату Ашары, чья охваченная белым огнём вершина ярко пылала в сгустившихся тёмно-синих сумерках. Они пересекли просторные улицы торговых кварталов и добрались до богатого купеческого дома, окружённого небольшим, но ухоженным садом с разлапистыми сикоморами и фиговыми деревьями. Сад говорил о достатке владельца: содержание деревьев в засушливой Мидонии было весьма недешёвой причудой.

– Темно... – Энекл задумчиво оглядел приземистое двухэтажное строение с плоской крышей. Дом был погружён во тьму, только над воротами горела лампа, освящая небольшой пятачок перед входом.

– Купцы ложатся рано, – пожал плечами Феспей. Он накинул на голову край плаща так, что тень падала до самого подбородка.

– Да, господин, – кивнула Лаина. – Филот – человек старых нравов. Он говорит, что ужинают при лампах и встают при свете солнца только бездельники.

– Ха, где-то я уже это слышал, – хохотнул поэт.

– Шутки после... – Энекл напряжённо осмотрел пустую улицу. Окна других домов тоже зияли темнотой, лишь во дворце на углу горел свет и звучала весёлая музыка. – Ладно, пойдём, не до утра же здесь стоять.

Сад встретил их закрытыми тяжёлыми створками дубовых ворот. Взявшись за бронзовый молоточек у калитки, Лаина трижды стукнула о медный диск, откликнувшийся глухим звоном. Подождав немного, она стукнула ещё дважды. Несколько долгих мгновений прошли в гнетущей тишине, наконец окошко в калитке отворилось, и сквозь медную решётку показался сверкнувший в лунном свете глаз.

– Кто здесь? – спросил ворчливый голос по-мидонийски.

– Это я, Билам, – взволнованно ответила девушка по-эйнемски. – Это я, Лаина.

– Госпожа Лаина? – удивился привратник. Его эйнемский был понятен, но произношение оставляло желать лучшего. – Хозяин не ждал тебя сегодня. Он уже отошёл ко сну.

– Случилось нечто важное. Мне необходимо срочно видеть хозяина.

– А кто это с тобой?

– Друзья. Они очень помогли мне.

– Грозный вид у твоих друзей… А ну-ка, зайди внутрь, а они пусть подождут снаружи.

Девушка встревоженно обернулась на Энекла, но тот согласно кивнул. Предосторожность вполне понятная, с грабителей сталось бы угрозами принудить девушку открыть ворота богатого дома.

Прошло несколько мгновений, и окошко вновь отворилось.

– Входите, – сказал привратник. – Только отдайте мне оружие. Обратно получите при выходе.

Пожав плечами, Энекл рукоятью вперёд протянул меч сквозь медную решётку. Феспей распахнул плащ, показывая, что оружия при нём нет. Калитка беззвучно отворилась, и они увидели посыпанную гравием садовую дорожку, освещённую восходящей луной. Лаина уже ждала их, в серебристом свете, её белые одежды казались саваном призрака. Плохое знамение... Мотнув головой, Энекл решительно отогнал от себя дурные мысли.

– Вы уж простите за недоверие, – проворчал привратник, зажигая факел. Он оказался невысоким горбатым мидонянином, заросшим лохматой тёмной бородой. Левый глаз горбуна белел мутным бельмом. – Время сейчас сами знаете какое, лихие люди кругом.

– Мы понимаем, всё в порядке, – сказал Энекл. – Веди к своему хозяину, мы очень торопимся.

– Конечно-конечно, идём скорее, – закивал привратник, с факелом в руке направляясь к дому. Энекл, Феспей и Лаина двинулись за ним.

Возле тускло освещённого входа, привратник пропустил гостей вперёд и, воткнув факел в подставку перед дверью, зашёл следом. Дверь глухо затворилась за спиной. Несколько шагов, и коридор оборвался просторным залом, где в неярком свете ламп виднелись силуэты людей.

Тело Энекла на мгновение опередило разум. Всей кожей ощутив движение сбоку, он рванулся вниз, и сеть пролетела над головой, а кулак Энекла вонзился её владельцу в печень. Кто-то крупный набросился спереди, но беззвучно свалился, получив убийственный удар в висок. Отпрянув к стене, Энекл приготовился защищаться, но его руки опустились, едва он увидел белые от ужаса глаза Феспея и кривой нож привратника у самого горла поэта.

– Ни с места, или ему конец, – прорычал горбун, всей пятернёй держа Феспея за волосы.