Эйнемида II. Право слабого.

Сопоставив эти способы: божественный, колдовство, герметику и механику, можно сказать, что ни в одном из них человек не производит сверхъестественное самостоятельно и не испускает его из собственного естества, но действует только лишь чьим-то посредством: либо извлекает сверхъестественное из самой природы, либо пытается сравниться с ним при помощи механизма. Оставив в стороне механику, чьи законы нам известны и понятны, мы можем предположить, что существует некая сила природы, к которой человек, по своему естеству, либо по стечению обстоятельств, доступа лишён и вынужден прибегать к различным уловкам, дабы использовать её для своего блага. Сила эта, которую мы можем назвать «магией», действует вопреки известным нам законам и пределы её для нас непостижимы. Бессмертные, древние, даэмоны и некоторые другие существа, в той или иной мере соприкасаются с ней напрямую, прочие же к этому неспособны. Таким образом, священный обряд представляет собой как бы установление связи с бессмертным, который милостиво позволяет человеку зачерпнуть из источника этой силы – магии. Так богатый, но не лишённый милосердия и добродетели человек кормит и оделяет бедняка.

Пожалуй, это рассуждение многим покажется дерзким и неподобающим, однако, как нам кажется, оно не вполне чуждо истине, и некое подтверждение тому мы сыщем в сочинении, известном каждому, достоверном и сомнений не вызывающем:

«...и молвил Иперон, смеясь: «Внемлите, собратья, и возрадуйтесь, ибо сыскал я средство к нашему спасению, больше того – к власти и славе нам прежде неведомой. Знайте, что сама суть мира подвластна мне отныне. Жизнью и смертью владею я, вечностью и изменением, духом и формой. Нет отныне закона, кроме моего закона, и устава, кроме моего устава. Сама природа – материал в моих руках, сама жизнь – мягкая глина, послушная пальцам творца. Вот то, о мои возлюбленные собратья, что хочу разделить я с вами, вот великая власть, что принадлежит нам отныне. Воссядьте рядом со мной, чтобы изменить этот мир согласно нашему желанию. Придите ко мне – или умрите.

В изумлении молчали они, но молвил тут горовержец Геол: «Опомнись, несчастный! Или не видишь ты, что содеял?! То, что присуще всем и принадлежит каждому, захватил ты для себя и осквернил, лишив других того, что питает их и поддерживает! Воистину, ты подобен хищному зверю, что из жадности захватил чистый родник, питавший многих! Когда все звери умрут от жажды, издохнет и он сам, не в силах сыскать пропитание...».