Эйнемида IV. Солнце нового мира.

Двое блюстителей порядка под руки взвели на ступени стройного юношу в сером хитоне, и тот поднял взгляд на Исократа. Вид прекрасного лица с не до конца стёртыми дорожками слёз заставил дыхание стратега прерваться, а сердце забиться сильнее.

‒ Вот Лиск, бывший возлюбленный Гигия, ‒ промолвил Эрептолем. ‒ Он был с ним у Плиоктриса и бился, как сообщают, храбро, но граждане винят его в том, что он подстрекал к твоему изгнанию. Есть свидетели, которые подтвердили, что Лиск подбивал против тебя сверстников, нанимал площадных крикунов. Вполне доказано, что никто не повинен в случившемся больше, чем он. Кто-то даже требовал его казнить, но мы решили дождаться твоего возвращения. Будет справедливо, если наказание ему назначишь ты.

Исократ обернулся к Лиску, и тот не отвёл взгляд. Долгие несколько мгновений они не сводили друг с друга глаз.

‒ Ну а ты что скажешь, юноша? ‒ спросил, наконец, стратег.

‒ Я делал то, во что верил, и Гигий тоже, ‒ юноша попытался гордо выпрямиться, но нос предательски шмыгнул, испортив всё впечатление. ‒ Законов мы не нарушали. В том, что проиграли битву, да, я виноват, ну так за это и казните.

‒ Слова эферянина, ‒ вздохнул Исократ, оборачиваясь к толпе. ‒ Не думаю, друзья мои, что этот юноша в чём-то виновен. Юности свойственна пылкость, она часто не разбирает, что хорошо, а что плохо. Если уж такой опытный муж, как Гигий мог ошибаться, чего требовать от эфеба? А о Гигии скажу вам вот что: как всё уладится и будет на то время, нужно нам почтить его как должно и поставить памятник меж статуй других полководцев. Знаю, многие его проклинают, и бед он принёс немало, но и добра ведь тоже. А главное то, что делал он всё ради Эфера и положил за наш город жизнь. Нельзя карать за ошибку, если она совершена из искренних побуждений, ведь главное в человеке ‒ сердце, отвага, любовь к родине, а умения, знания и удача ‒ это всё лишь наносное, внешнее. И ведь справедливы боги. Может и ошибался Гигий, но смотрите: его ошибка может разом отдать нам всю Эйнемиду! Нет, эферияне, давайте воздадим этому человеку почести, ибо он был достойным сыном Эфера, а сами сделаем всё, чтобы посеянное им дало добрые всходы!

Эферияне удивлённо зашумели. Вдруг Лиск рванулся к Исократу и крепко обхватил его колени.

‒ Прости меня, прости, ‒ бормотал он сквозь слёзы. ‒ Ты лучший из людей. Я так виноват: перед тобою, перед Эфером, перед Гигием. Ведь это я советовал ему дурно, всё это из-за меня.

‒ Ты ни в чём не виноват, Лиск, ‒ сказал Исократ. ‒ Главное, ты был отважен и честен, а ошибаться может всякий. Не так уж и дурны были твои советы, иначе разве Гигий бы к ним прислушивался? Ты вёл себя как эфериянин, и у тебя есть всё, чтобы, в своё время, стать великим человеком. Вот что, сограждане, ‒ обернулся он к народу. ‒ Прошу вас назначить этого юношу моим порученцем. Пусть он пройдёт обучение под моим началом, и ручаюсь вам, вскоре наш Эфер получит нового гражданина, превосходящего многих.

«Одобряем!» ‒ закричали в толпе. Улыбнувшись, Исократ не совсем отечески погладил Лиска по спине и попытался поднять, но юноша лишь глубже вжался в его колени.

Глава XVII

‒ Что-то случилось, Темен? ‒ Кинана оторвалась от окна и обернулась к вошедшему брату. Для работы она выбрала ту самую комнату, где прежде, милостью надзирательницы Диены, корпела над счётными книгами. Оказалось, что здесь думается спокойнее всего. С тех пор, как её войско вошло в Ордею, не прошло и суток, но казалось, что целая вечность. Слишком многие дела требовали внимания здесь и сейчас. Как легла спать и где провела первую ночь в своём дворце, царица толком и не помнила ‒ как и её советники.

‒ Койсан, лекарь, которого ты отравила, нижайше просит о пощаде. Он не может подобрать противоядие и клянётся всеми богами Архены, что не пытался отравить тебя.

‒ Знаю, и я не пыталась тоже. В склянке была вода, ‒ Кинана мрачно усмехнулась. ‒ Да, он дал мне снотворное, а не яд, но его наглость заслуживает наказания. Евнух видел, как меня поили насильно, из-за него я испытала страх, теперь мой черёд. Око за око. Пусть погадает, что это за отрава без вкуса и запаха, ‒ она зло хохотнула. ‒ Ручаюсь, первый позыв в умывальную стоил ему десятка седых волос.

‒ Жестоко, ‒ без выражения сказал Темен. Царица вздохнула.

‒ У нас ещё не было случая поговорить про это дело с Арсиноей… ‒ промолвила она.

‒ Я ожидал, что такого рода дела сперва обсудят со мной.

‒ Прости меня. Это вышло… случайно. Я не собиралась говорить об этом вчера, но уж очень захотелось посмотреть на их лица… И на твоё, ‒ она хихикнула, Темен ответил ей мрачным взглядом.

‒ Не ожидал от тебя такого, ‒ буркнул он. ‒ Я не собирался жениться. По крайней мере, на ней.

‒ Ты ведь знаешь, брат мой, что царские дети в таких делах не вольны. Кому, как не мне это знать. Твой случай ещё не самый печальный. Она красива, и, насколько знаю, весёлого и покладистого нрава. А ещё, она принесёт нам торговлю с Археной.

‒ Вот и выходила бы за её брата…