Её чудовище

– Что ж. – Размышлял Барон недолго и пришел к одному очень неправильному и не совсем понятному выводу: – Если вдруг из-за тебя обо мне начнут распускать какие-нибудь новые глупые слухи, не соответствующие моему статусу и порочащие его, опровергать все будешь сама.

– Что?

Я растерялась и замешкалась, а когда Барон подхватил меня на руки и понес вниз, оцепенела от шока. Он шел вперед, не глядя по сторонам, и не видел, какими взглядами нас провожали. А я видела.

Мне сочувствовали, со мной прощались, некоторые уже вычеркнули меня из мира живых… что было обидно, так как полностью вернулась в него я всего несколько минут назад.

– Знаете, – сказала я с самым серьезным видом, какой только могла изобразить в своем положении: мокрая, в мужском халате, на руках у древнего чудища, – если какие слухи после сегодняшнего дня и появятся, они точно будут всячески поддерживать вашу жуткую репутацию.

– Обещаешь? – насмешливо спросил он.

Как будто я совсем глупая и стала бы что-то обещать такому серьезному типу… Вдруг я не права, а он потом ко мне придет требовать компенсацию за неоправданные ожидания?

– А ритуал правда призвал бы в тело сына леди Юдас Мертвого Бога?

Виртуозная смена темы разговора – не мой конек, но я старалась.

– В лучшем случае это был бы осколок его силы, что на первый взгляд не так уж и страшно. Хотя я бы не рискнул проверять, что из этого получится. В худшем – все захоронения на сотни километров вокруг поднялись бы. Эти земли стали бы домом мертвых.

Я поежилась. С какой стороны ни глянь, а перспективы печальные.

– Спасибо.

Барон усмехнулся.

– Не слишком ли часто ты меня благодаришь? – спросил он, а мне почему-то вспомнились мертвые глаза дамы Ариш.

– Нет.

* * *

Доставив к дверям дома, Барон опустил меня на крыльцо и, поцеловав ладонь на прощание, попытался смыться.

– Что ж, – он нахмурился, что-то припоминая, отстранился и отступил на ступень вниз, – Шелла…

– Ка-а-ак вы меня назвали? – изумленно перебила я, ухватив его за отворот камзола.

– А что? Разве тебя не так зовут? – спросил он насмешливо. Барон чувствовал мое смятение и наслаждался им.

– Д-да, но вы же говорили, что имена…

– Ты умерла, – напомнил он, и улыбка поблекла на его лице. Выцвела, смятая мрачными воспоминаниями. – И я решил, если удастся это исправить, сделаю для тебя исключение.

– Подумать только, чтобы вы признали мое существование, нужна была такая малость… – пробормотала я. – Раз уж мы с вами теперь такие друзья, что вы даже запомнили мое имя, может, расскажете, что со мной сделали?

– Друзья? – произнес он медленно, пробуя слово на вкус. – Мне не нравится. Позже я подберу другое определение наших отношений.

– И все же. – Поежившись от его обещания, больше походившего на угрозу, я упрямо повторила: – Что я теперь?

– Просто человек, – пожал плечами Барон. Я уже готова была поверить, что все обошлось, но он добавил: – Связанный со мной кровными узами.

– В смысле, мы теперь родственники? – ужаснулась я.

Он коротко хохотнул, впечатленный моей фантазией.

– Не родственники. Но если хочешь, можешь считать нас семьей. – Барон склонил голову набок, любуясь беспомощным выражением моего лица. – Это будет интересно.

Эпилог

Бозильда пришла на следующее утро. Сама.

Покрутилась у порога, убедилась, что мисочки нет, и, возмущенная подобным произволом, принялась орать.

Ее душераздирающий вой первой разбудил Улису.

Узнав, что все разрешилось, виновные найдены, а проклятие уничтожено, ведьма еще вчера вечером хотела вернуться в свой дом, но все же не смогла оставить меня одну – такой потерянной и жалкой, по ее мнению, я выглядела. Совершенно непригодной для безопасного одиночества.

Потерянной я себя и правда чувствовала, жалкой – не особо. Мне просто было неспокойно, не находилось места, и все валилось из рук. Я раз за разом вспоминала бледное лицо леди Юдас, тело ее сына, прикованное к кровати, и голодную темноту, поедающую меня. Отвлечься не получалось, занять себя чем-нибудь – тоже.

Мне нужно было как-то перетерпеть этот вечер и эту ночь, и ведьма вызвалась помочь с этим: отвлекала разговорами, прогоняла внутренний холод горячим чаем и свежими булочками, которые она не поленилась испечь. Это помогало.

Рядом с Улисой темнота за окном не казалась похожей на недавнюю хищную знакомицу, объедавшую плоть с моей души в немой бесконечности, и почти не пугала. И болезненная необходимость зажечь все светильники в доме, только бы было светло, постепенно улеглась, укрощенная ровной речью ведьмы.

Уснули мы лишь под утро. Убаюканная и наконец успокоенная я и полностью обессиленная Улиса.

Бозя заявила о себе в восьмом часу утра. Никто из нас не был готов к ее появлению.

– Пусть орет, – жестокосердно решила ведьма, повернувшись на другой бок.

Я согласно угукнула, малодушно натягивая одеяло на голову.

Бозильда самоотверженно орала еще с десять минут. Потом послышался ее душераздирающий, полный ужаса последний мяв, и воцарилась недолгая тишина.

– Не убили же ее… – пробормотала я, с трудом сев в постели.