Её (мой) ребенок

— Юридически, я имею на нее право. Моё недоверие тебе, это никаким образом не является отказом воспитывать ребенка, если он мой! — рявкаю я.

— А мне плевать, Айдаров, на юридическую сторону вопроса!

— Это я уже понял! И тем не менее… Давай на чистоту. Ты серьезно считаешь, что если бы я знал, о твоей беременности и что ты родила… то я бы… я бы…

Растерянно развожу руками.

— Да, финиш просто! — отворачиваюсь на мгновение, пытаясь совладать с собой, но не получается. — За что?!.. За что, Кошкина?… За истерику мою?.. Грубостей наговорил, да?! Тебе самой то не стыдно? Молодец! Наказала пацана, который и сорвался то, потому что по уши в тебя!.. — голос срывается я затыкаюсь.

И глядя ей в глаза, не в силах сохранять лицо, я продолжаю про себя выговаривать все, что камнем лежит внутри.

Как я мучился и болел. Сходил с ума. Чувствовал себя преданным.

Опускает взгляд.

— Ладно, Лёва… Всё. Это прошлое. Его не исправить. Я хочу домой. Прямо сейчас, — срывает голос.

— Останься…

— Я не могу. Не могу и не хочу. Дай мне телефон, пожалуйста.

Приношу ей телефон. Протягиваю. Двигаю свой стул и сажусь напротив.

Давай… попробуй поговорить с ним при мне!

Несколько раз набирает, он не берет трубку.

Зло и скептически дергаю бровями.

— Он занятой человек! — срывается она на оправдания.

— Ну да… а остальные розами торгуют. Я например, вообще хренью бесполезной занимаюсь. Поэтому могу прилететь по каждому твоему выстрелу. А он, конечно, отдельная каста занятых.

— Прекрати!

Лившиц наконец-то берет трубку.

— Юра, это я…. Да, извини, что так вышло… Я ничего не помню почти. Какая полиция?! Да ты что… Ну что ты… нет. Нет, он бы никогда так со мной не сделал, — со злостью смотрит на меня. — Он идиот, но не конченый.

— Спасибо… — демонстративно кланяюсь я. — За «не конченого».

— Он не трогал меня! Ну что ты говоришь такое… — вздыхает.

— Нет, я трогал, — сжимаю ее кисть. Вырвав шлепает меня по руке.

— Юра, стоп. Ты можешь просто приехать и отвезти меня домой? Я не настроена спорить, мне нехорошо. Где?… А… — растерянно. — Я понимаю… Все нормально. Конечно! Это важно. Я сама справлюсь. Нет проблем.

— Есть проблемы, Кошкина, — забираю её телефон, скидываю вызов. — Ты выбрала не того мужика. И я не понимаю, почему ты его еще не выдрессировала!

— Потому что!

— Ну?

— Не твое дело.

— Ты слишком хороша, чтобы на отказ своего мужчины отвечать — «я понимаю», забыла??

— Да не мой он! Отцепись, бога ради! — вырывает свой телефон.

— Так…

Закрывает лицо руками.

— Мне больно. Я хочу домой, — жалобно.

— Хорошо. Поехали. Иди ко мне…

Несу ее на руках, в коридор. Присаживаю на пуфик.

Собираю высохшие вещи Аленки, рассказывая Кошке, что мы потеряли сапог и еще парочку злоключений.

— А в чем же она пошла?

— Ну что я сапоги дочери не в состоянии купить, а?

— Спасибо…

— Молчи лучше…

Выходим.

— Здравствуйте! — поднимается с пакетами из супермаркета по лестнице румяная Маша.

— Привет! — коротко улыбаюсь я, и представляю их. — Заочно уже знакомы. Марьяна… Мария…

— Спасибо за сырники, Маша, — держится за меня Кошкина.

— На здоровье! А вы уже уходите? Но вы же вернетесь? Мы с Мишей хотели вас на ужин пригласить.

— Спасибо, но… — синхронно отвечаем мы и стушевавшись замолкаем.

Маша переводит тревожный взгляд с меня на Марьяну.

— Вы обязательно приходите. Я Алёнке пончики обещала… А Миша гриль сделает из лосося… Алёнка расстроится, если не придёте. Мы ей уже пообещали. До вечера… — выразительно смотрит на меня и сбегает.

— Может, останетесь? На пару дней?

Отрицательно качает головой, не глядя мне в глаза.

Прихрамывая несу ее вниз.

— Айдаров, поставь меня на ноги. Ты так хромаешь, что мне еще больнее.

— Терпи.

Помогаю сесть в Машину.

С каждой минутой мы все ближе к моменту расставания. А мы еще совсем ни о чем не поговорили.

— Над чем работаешь, Ян?

— Фильтры нового поколения.

— Круто. А тогда были тоже фильтры, я помню…

— Да. Если их внедрят это решит часть проблем по загрязнению атмосферы.

— Жаль, что не наших с тобой проблем, — вздыхаю я. — Не придумала ты случайно такого фильтра?

— Увы…

— Расскажи мне про Аленку.

— Лёва… ты извини, но не сегодня. Что-то это всё меня вымотало. Хочется ненадолго умереть.

— Ясно…

— Дай мне телефон Елены Михайловны, пожалуйста. Я ее попрошу Аленку завести.

— Я сам… я ей обещал что приеду. А телефон скину.

Поднимаемся в лифте.

Яна стоит на одной ноге, я держу ее за талию прижимая к себе.

— Ну как ты будешь одна, а? Еще и с ребенком!

— А как раньше была? Что-то ты не особенно парился.

— То есть, я виноват?! — взрываюсь снова.

Переругиваясь выходим из лифта.

Кошкина возится с замком.

— Дай сюда!

Отбирают ключ, втыкаю… он заходит с нарядом и не до конца.

— Этот ключ не от этого замка.

— В смысле?..

— Ты перепутала ключ.

— Нет. Ничего я не перепутала…

Пробую еще раз.

— Значит, кто-то сменил замок.

— Не может быть!

— Вызовем слесаря?

— Не получится, Лев. У меня нет документов на квартиру. Сын моего крестного затеял тяжбы с оспариванием моих прав. И окончательный вердикт еще не вынесен. То есть, формально, я не хозяйка. И не прописана даже здесь. Думаю, что он сменил замки. Черт…

— Разберемся.

— Там все наши вещи! — устало.