Её (мой) ребенок

— Предлагаю рыдать на эту тему под винишко и лосось гриль. Лившицу не до тебя. А Алёнка будет счастлива. Ты как?…

Глава 24. Ужин

Погода — супер! Чуть ниже нуля, и медленно кружатся снежинки.

Алёнка с Милой лепят снежную бабу, Крольков копается под капотом своей тачки, Марьяна с Машей на качелях о чем-то болтают. Льдышечка моя немножко оттаяла и даже иногда улыбается, но чаще морщится от боли.

Мы с Медведем — в паре метрах у мангала.

В целом — милота, уют, красота… Момент бесценен!

— Нормальная девочка, — косится Медведь на Марьяну. — Наговаривал больше.

— Это с тобой она нормальная, а со мной ненормальная.

— Да ладно!.. — скептически.

— Стервозина, — вздыхаю я. — Ну и вот, — продолжаю рассказывать я, — сын её крестного, судя по всему сменил замок.

— А крёстный, ты говорил, бывший судья?

— Да, но уже несколько лет на пенсии.

— Не Липатов? — поднимает голову Крольков.

Марьяна, вздрогнув, прерывается на полуслове, обводя нас растерянным взглядом.

— Липатов, — киваю я.

— Два года назад у меня по делу чёрных риелторов шел Липатов, сын судьи. После этого Липатова срочно «ушли» на пенсию. Сами понимаете… Да и возраст…

— Не припомню что-то.

— Да висяк… Недоказуемое дело.

— Ой, Крольков, — закатывает глаза Медведь. — У тебя каждое первое дело — висяк.

— Как обвиняемый проходил? — уточняю я.

— Соучастник. Но до суда не дотянул прокурор.

— Судья, наверное, надавил? — хмыкает Медведь.

— На удивление — нет. В процесс не вмешивался. Комментариев не давал.

— Ладно, завтра в архиве посмотрю.

— Лев… — переводит на меня взгляд Марьяна. — Вы о чем?

— Знакомы мы, оказывается, с сыном твоего крестного. Как его там?

— Слава Липатов.

— Да-да, точно он, — кивает Крольков. — Скользкий засранец.

— А почему Липатов старший тебе квартиру оставил, а не ему?

— Не общались они, — пожимает плечами Марьяна. — Слава много глупостей сделал. Разочаровал отца. Дядя Митя разорвал отношения с ним. Других детей у него нет. Внуков тоже. Поэтому — я.

— Каких глупостей?

— Жена дяди Мити, Ольга Викторовна, мать Славы. Лежала в больнице в очереди на трансплантацию. Чтобы оплатить пересадку, дядя Митя продал вторую квартиру. Вернее поручил это Славе. Он продал, а деньги не довёз…

— Как так?

— Слава сказал, что у него их отобрали люди, которым он был должен. Он тогда играл… В общем, деньги экстренно достали мои родители. Мы тогда дачу деда в Подмосковье продали. Но очередь по пересадке была пропущена, оперировали позже и неудачно, — вздыхает Марьяна. — Дядя Митя не простил. А эту элитную квартиру на меня переписал.

Многозначительно переглядываемся с Медведевым.

— Риелтор, значит… ну-ну… — задумчиво прикидываю я расклад.

— Девочки, может, вина? — поднимает Миха бутылку.

— Кошкиной нельзя, — отрицательно качаю головой.

Марьяна поджимает губы, пряча улыбку.

— Почему нельзя?

— У нее непереносимость алкоголя. От бокала в дрова и ни в чем себе не отказываем, да? — дергаю мстительно бровями.

Гордо фыркнув, отворачивается.

— Айдаров… осел… — шепчет мне Медведев, — расслабил бы девочку. Может и поговорили бы на других тонах.

— Не, Мих. Там реально забрало падает. Да и нельзя ей. В ней тьма химии всякой после больницы.

— Тогда — прав, да. Беру свои слова обратно, о благородный Лев, — стебётся он.

— Отвали… — со смехом толкают его в плечо.

Девочки, все извалянные в снегу бегут к нам.

— Нам морковка нужна! — пищат воодушевленно наперебой.

— Морковка… — задумчиво соображаю я.

— Моей в окно стукни, — подсказывает Крольков.

Стучу Галине, она отдаёт морковку, и поломанное детское ведёрко.

Девчонки радостно бегут обратно к своей бабе.

Кошкина, улыбаясь, смотрит на них.

Раскладываем по чашкам рыбу.

— Боже мой, как вкусно! — закатывает глаза от удовольствия Марьяна.

Скармливает из пальцев несколько кусочков Алёнке.

— Не хочу! Хочу пончик!

— Ешь!! — продолжает кормить. — Миша расстроится… Он готовил, а ты кусочек не можешь съесть?

— Ладно, я могу, — Алёнка послушно жуёт рыбу.

Облизываю губы. Тоже хочу их её рук. Когда мы жили вместе, она часто подкармливала меня так…

Бегая вокруг нас, изредка хватают по кусочку еды. Убегают.

— И горку! Горку!! — вереща несутся обратно.

— Горку? Горку мы завтра вам накидаем и зальем, — обещает Медведь.

— Сийчасжи! Сейчас!! — виснут на Медведе.

— Сегодня уже поздно и темно. Завтра…

Обхожу качели, становясь за спиной у Марьяны.

— Знаешь, Маш… — тихо шепчутся они, не замечая меня. — Любовь это прекрасно. Медведь твой классный. Но я решила этим путём больше не ходить. Не получилось у меня… Ненадежно это — любовь. Эмоции одни… Сегодня любит, завтра не любит, послезавтра опять вспыхнул! Не хочу я так. У меня ребенок. Я не хочу, чтобы в ее жизни были временные папы. Будет только один. И решение я буду принимать мозгами, а не сердцем.

— Это как?

— Брак… основанный на взаимном уважении и общих интересах. Взрослый брак, осознанный! Партнёрство в первую очередь, а потом уже симпатия.

— Ян… — с сомнением смотрит на нее Маша.

— М?

— Но ведь когда сердце пустое, то всегда есть риск встретить кого-то и влюбиться до потери пульса. И как тогда?

— Как… Заполнить сердце ребёнком, наверное. А мужики — пошли к черту.