Читаем Её (мой) ребенок полностью

Её (мой) ребенок

— Мм… да. Сложно быть вежливой с человеком, который… — фыркает она, разводя руками. — У меня для тебя собралась цистерна яда. Ты уж извини, что плескается!

«Ну я же вежлив с человеком, который… скрывал от меня моего ребенка!» — проглатываю я, протягивая телефон.

— Пора зафиналить эту тему с прошлыми косяками, не находишь? Это можно бесконечно припоминать друг другу. Поверь моя цистерна яда для тебя не меньше.

— Вот и живи с ней…

Пока она скользит пальцами по экрану, я расспрашиваю:

— Сколько стоит квартира?

— Около шести, если быстро продавать.

Для нашего города это немало.

— Ты общалась с этим Славой?

— Ну так… — машет неопределённо пальцами.

— Что сказал?

— Что завещание не имеет силы. Но это бред, конечно.

— Как зовут адвоката?

— Тельцов Борис Сергеевич…

— Тельцов… Тельцов… Я его не знаю. А всех путёвых я знаю. Их у нас немного, Ян. Разве крёстный тебе не сосватал юридическую поддержку.

— Увы, его адвокат был не молод и ушел сразу после дяди Мити. Мне пришлось искать нового. Вернее его нашел Юра.

— Юра! — фыркаю я передразнивая ее интонацию.

Мне прилетает подушкой в бок.

— Юра, — шёпотом в телефон, — добрый вечер.

— Добрый вечер, Яночка, — темнота словно усиливает звуки, и я слышу каждое слово.

— Извини, что так поздно… А тебе мой адвокат не звонил?

Кошка морщится, пытаясь подтянуть забинтованную ногу. Воспользовавшись случаем, кладу себе на бедро.

— Тельцов в четверг скинул сообщение. Сделал возврат гонорара и…

— Слился, — хмыкаю я, сжимая ее замерзшие пальчики на ноге.

— Нормально… — ведет по волосам пятерней Кошка. — Как это может быть?!

— Тебя пытаются кинуть, Кошкина. И авария не случайная. На Тельцова твоего надавили авторитетные люди. Тебя выбили с доски. И что-то замутили… Думаю, что решение по твоему делу уже вынесено. Не в твою пользу.

— И что делать? — поднимает на меня глаза.

— Яночка… — отвечает ей Лившиц. — Мутная какая-то история. Я боюсь, она нарушит наши планы с поездкой. И мы потеряем гораздо больше, чем стоит эта квартира. И финансово и концептуально. Не забывай, что двадцать восьмого…

— Это моя квартира, — упрямо перебивает его. — Я не собираюсь ее отдавать. Это последняя воля моего Крестного, чтобы квартира досталась Алёнке.

— Ян… Ну зачем она нам?

— Алёнке! — поправляет она.

— Ты же не собираешься жить… — скидывает вызов не позволяя мне дослушать.

Отшвыривает телефон на мой спальник, закрывая ладонями лицо.

— У меня ее отберут? — расстроенно.

— У тебя муж опер…

— Бывший!

— Будущий.

— Айдаров, я сказала — нет. Закрыли эту тему.

— А я сказал — ты передумаешь.

— Нет!

— Ты всегда так говоришь, Кошкина! — тихо смеюсь я. — Помнишь, ты также сказала ровно за пару часов до того, как я оказался в тебе.

— Зараза!

Алёнка сонно приподнимается на руках, оглядывая нас.

Мы застываем.

— Спи, — синхронно шепчем мы и, встречаясь кистями, гладим ее по спине.

Падает лицом в подушку, начиная равномерно сопеть.

Откидываюсь на спину поперёк дивана, пятки Алёнки упираются мне в плечо, а ступни Марьяны — поверх моих бёдер. Это так потрясающе хорошо… Уютно, надёжно, расслабляюще. Я тону в этой эйфории. Куда ты там собралась, Кошкина? Не-е-ет… Второй раз я так не облажаюсь — не отпущу.

Слушаю их дыхание в темноте. Дотягиваюсь до кисти Марьяны. Чуть ощутимо глажу ее пальцы. И меня отключает.

Утром просыпаюсь от того, что тело затекло.

— Уу… — смотрю на часы. — Пять утра!..

Закрываю глаза. Но не спится больше. Я бодр и возбуждён, словно в меня вкачали пару инъекций кофеина и тестостерона.

Потому что… утро и её запах!

Рука сама двигается по гладкому бедру вверх, с мучительным стоном сжимаю её, ощущая, какая она горячая под футболкой.

Переставляет пятку мне в пах.

— Денжер, Айдаров…

— Спасибо, что в этот раз предупредила.

— Ну… он, — лёгкий толчок в пах, — всё-таки участвовал косвенно в рождении моей дочери. Не чужой мне орган…

— Нашей.

— Я еще не привыкла к этой мысли. Не стрессуй меня с утра.