Её (мой) ребенок

Тело тянет от желания ввязаться в драку. В ушах пульсирует кровь. Разминаю плечи.

— Держи дистанцию и контролируй лексикон, когда с чужой женой разговариваешь.

— Или что? — смотрит он на часы. — Ты меня забодаешь?

Сука!.. В моих глазах вспышка, я делаю шаг в его сторону, втрамбовывая кулак ему в живот. С тихим скрипом складывается пополам.

— Ты чего творишь отморозок?… — выдавливает он из себя еле слышно.

Перехватываю за пиджак, наклоняясь к его перекошенному от боли лицу.

— А ты чего — терпилу нашел? Мою жену зовут Марьяна. Марьяна Айдарова. Мою! Ты же умный. Доктор наук, вроде как. Усвой с первого раза. Я ж не препод, доходчиво на словах объяснять не умею. Мы поняли друг друга?

— Кретин… — стонет он распрямляясь. — Я ж на тебя заявление напишу.

— Вперед!

Нашел чем мента пугать. Ухожу, не видя ничего. От адреналина качает. Набираю Кошку.

— Да?..

— Ты меняешь научного руководителя, ясно?

— Ты совсем там уже крышей поехал?!

— Я всё сказал.

— Никогда больше не разговаривай со мной в приказном тоне, понял!

— Дома поговорим! Чтобы вернулась сразу же после лент. Никакой нахрен научной лаборатории.

— Что ты не понял в месседже «не приказывай мне»?! — шипит Кошкина.

— Я жду тебя дома в шесть! — рычу я.

— Иди к черту!

— Любой бы втащил! — хмыкает брат. — А дальше что?

А дальше…

— А дальше, она психанула за мой «приказной тон» и демонстративно не приехала домой ночевать.

— Оо… — морщится Медведь.

— С ним была? — распахивает глаза Женька.

— Да нет, конечно. Но… в той ситуации я был так накручен, что внутри усомнился. Это меня начало разрушать. И всё посыпалось. Я стал груб, категоричен… Она отвечала замкнутостью, принципиальностью и холодностью.

— А поговорить? — вздыхает Медведь.

— Поговорить… научил бы кто в двадцать лет правильно с кошками разговаривать!

— А про вашу стычку, ты ей, естественно, не рассказал?

— После того, как она не пришла ночевать, мы переругались вхлам. Было не до этого. А потом… Потом она поставила меня перед фактом, что едет с ним на конференцию. Я в ответ психанул и поставил ей ультиматум — либо я, либо поездка. Но Кошкина глохнет на ультиматумах. Видать, не расслышала. Молча укатила…

— Мда… — вразнобой тянут мужики.

— Ладно, давайте вынесем это все, — показываю на упакованный строительный мусор. — И рулон линолеума раскатаем, пусть распрямляется.

Алёнка носится — от Кошки к нам и обратно.

— Мама на днях приезжает, — бросает Женька.

— Не вздумай ляпнуть!

— Ты что не собираешься сказать ей?

— Не так быстро. Алёнка пока не знает, кто я. А мама примчится закапывать меня с Кошкой. И… дальше — не предсказуемо. Но сомневаюсь, что это облегчит мне задачу. Яна параноит насчёт Алёнки. И не выносит давления. А мама… Ну ты сам понимаешь. Нам надо сначала между собой разобраться.

— А когда вы ей скажете, что батя — ты?

— Я не знаю…

Мы дружно затыкаемся, когда она заскакивает в очередной раз к нам.

— Секретики? — хитренько жмурится она. — Больше двух — говори вслух!

Подхватываю, поднимая на вытянутых руках так, чтобы наши лица оказались на одном уровне. Морща нос, смущаясь смотрит мне в глаза, пытаясь уловить — шучу я или серьёзный.

Моя маленькая… В порыве чувств молча прижимаю к себе, отворачиваясь с ней к окну. Внутри все взрывается нежностью и пронзительностью. Обнимает меня руками за шею, кладя голову на плечо.

— Ооу… — умильно стонет Женька. — Милахи!

Медведев вздыхает.

— Знаешь, Лёва, как быстро решается ваша ситуация?

— Догадываюсь.

— А ну-ка?..

— «Волшебство» на порыве ностальгических чувств, качественно накосячить, чтобы организовать залёт и… красивое предложение.

— Вот умный же иногда!

— Если б всё было так просто. Она не идиотка…

— Нельзя ругаться! — закрывает мне рот ладошкой Аленка. Целую в тёплую, пахнущую клубникой ладошку и уворачиваюсь.