Её цветочки

– Это ужасная ирония, не так ли? Джордж находился так близко от своего дома и даже не подозревал об этом… Должно быть, для него стало потрясением, когда он узнал, что совсем не удалился от усадьбы, тем более что полиция разыскивала его по всей стране. Удивительно, что здешние сотрудники не знали, кто он такой.

– Вообще-то, в этом нет ничего удивительного: на лечебнице всегда стояло ужасное клеймо. Ее сотрудники были здесь изгоями, их подвергали остракизму, – возразила Фрэнсин, затем нахмурила брови. – Он не знал, где находится, – пробормотала она, говоря сама с собой. – До момента, предшествовавшего его побегу… – К горлу подступила тошнота, когда она перечитала этот фрагмент отчета еще раз, и ее мир развалился на части, ибо она соединила факты с сырыми теориями и получила в итоге ужасную уверенность. – Не может быть, – прошептала она. – Этого не может быть.

– Вы считаете, что речь здесь идет не о вашем отце, а о ком-то другом?

– Нет, я… Да, это точно он, но этого не может быть. Джордж должен был умереть здесь.

– Так, – медленно проговорил Констейбл. – Я не уверен, что понимаю вас.

Мотая головой, она перечитывала отчет опять и опять, как будто от этого его слова могли измениться.

– Фрэнсин? – Голос Констейбла словно слышался откуда-то издалека. – У вас есть какие-то мысли относительно того, куда он мог отправиться?

Фрэнсин смотрела на его озадаченное лицо, не видя его; в ее голове крутилось одно: этого не может быть, не может быть, не может быть… Она знала, что так оно и есть, но не могла признаться даже себе самой. Это было невозможно. Она не может в это поверить, она в это не поверит.

Ее губы сжались.

– Этого не может быть, – повторила она. – Ведь тогда этого врача тут не было, сам он не видел того, что произошло. Он полагался на рассказы тех, кто был… – Обвела комнату резким взмахом руки, словно охватив все то сумасшествие, которым было проникнуто это здание. – Этого не может быть! Он ошибся!

Фрэнсин вскочила на ноги так резко, что Констейбл вздрогнул, и бросилась вон из комнаты и вон из здания. Она сбежала по лестнице в заросший сад и по поросшей сорняками дорожке побежала к заброшенному кладбищу.

С сердцем, полным ужаса, она спешила от креста к кресту, бормоча:

– Тридцать семь сто восемьдесят девять… Тридцать семь сто восемьдесят девять… Тридцать семь сто восемьдесят девять…

– Фрэнсин! – закричал Констейбл и тоже вбежал на кладбище, затем в изумлении остановился. – Что вы делаете? Ведь Джордж умер не здесь. Не имеет смысла…

– Нет! – Фрэнсин бросилась к следующему кресту, затем к следующему. – Он наверняка умер здесь. Они наверняка совершили ошибку. Это единственное… – Она запнулась.

Констейбл схватил ее за плечи и остановил.

– Не все ли равно, где он умер?

– Вы не понимаете! – крикнула Фрэнсин. – Мне необходимо знать, что он умер именно здесь!

– Это не имеет значения. Он умер. Ничто не может этого изменить.

Она смотрела на него безумным взором.

– Нет! Это имеет значение, и еще какое… Я этого не вынесу.

– Мы будем искать его, Фрэнсин. Мы сделаем все, чтобы отыскать его.

Мотая головой, она вырвалась из его хватки и снова принялась бегать от креста к кресту. Пошел дождь. Констейбл больше не пытался ее остановить. Он стоял на краю кладбища и смотрел на нее, беспомощно и недоуменно.

* * *

Фрэнсин сидела на увитой плющом скамейке в саду лечебницы, не замечая ни того, что идет дождь, ни того, что она вымокла до нитки, ни того, что Констейбл сидит рядом и держит ее за руку.

– Как вы себя чувствуете? – спросил он, казалось, по прошествии веков.

– Опустошенной, – прошептала Фрэнсин. – Просто… опустошенной.

Повисло молчание, затем Констейбл спросил:

– А вы уверены, что в этих записях есть ошибка?

Сделав над собой усилие, чтобы вырваться из своего сумрачного транса, она покачала головой.

– Нет, это был… Это был он. Но теперь это уже неважно, – ее голос пресекся в попытке сдержать слезы, подступившие к ее горлу еще тогда, когда она прочла отчет.

Констейбл сжал ее руку и улыбнулся с теплотой, от которой в любое другое время ее щеки залились бы румянцем.

– Мы выясним, что произошло с ним потом, – пообещал он. – Что бы это ни… – Его мобильный телефон настойчиво зазвонил. Достав его и посмотрев, кто звонит, Тодд скорчил гримасу. – Мне надо ответить. Это Киф. – Он коснулся экрана и приложил телефон к уху.

Послышалось бормотание. После приветствия Констейбл внимательно слушал, ничего не говоря.

– И никто не пострадал?

Это насторожило Фрэнсин. Она вопросительно посмотрела на него.

– Ладно, подопри там, что можешь… – Тодд замолчал, слушая, и тревога на его лице сменилась ужасом. – Что ты обнаружил? – Он несколько раз кивнул. – Больше ничего не делай, только поставь подпорки. Я буду через полчаса.

Констейбл отключился и повернулся к Фрэнсин.

– Фронтон обрушился, – сказал он, встав. – Нам надо немедля вернуться в дом.

– Насколько значительно разрушение? – спросила она, полная ужасного предчувствия.