Эйзенхауэр. Солдат и Президент

Монтгомери ответил телеграммой в тот же день. "Спросите Рэмсея, по какому праву он делает дикие утверждения, касающиеся моих операций, о которых он не знает ничего, ничего". Канадцы, писал Монтгомери, уже атакуют. Он напомнил Эйзенхауэру, что у них "нет недостатка в боеприпасах". Он горячо доказывал, что на версальском совещании верховный командующий выделил наступление в Голландии в качестве "главного"; а что касалось Антверпена, то он настаивал, что "уделяет достаточно внимания [тамошним] операциям"*14.

Эйзенхауэр ответил, что "овладение подходами к Антверпену остается... жизненной необходимостью". Он также добавил: "Заверяю вас, ничто из моих слов... нельзя интерпретировать как снижение внимания к Антверпену"*15.

Вскоре после этого Смит позвонил Монтгомери по телефону и спросил, когда ВШСЭС может ожидать каких-то действий вокруг Антверпена. В ответ послышалась взвинченная речь. Наконец, "багровый от гнева" Смит повернулся к своему заместителю, генералу Моргану, и швырнул трубку ему в руку. "Вот, — сказал Смит, — сами скажите вашему согражданину, что ему надлежит делать". Морган, считавший, что Монтгомери будет главой британской армии после войны, подумал про себя: "Так, это, видимо, конец моей карьеры"*16. Затем он сказал Монтгомери, что, если порт Антверпен не будет в ближайшее время открыт, снабжение его войск будет прекращено.

В отношении своей карьеры Морган оказался прав. Ни он, ни любой другой британский офицер, который служил в ВШСЭС, ни даже де Гиньяд в послевоенной британской армии, возглавляемой Монтгомери, не процветали. Как сказал однажды о нем Эйзенхауэр: "Он просто маленький человек, он такой же маленький изнутри, как и снаружи"*17.

Монтгомери, разозленный угрозой, положил трубку и написал Смиту письмо. Он возложил вину за провал операции "Маркет-Гарден" на отсутствие координации между его войсками и войсками Брэдли и снова потребовал единоличного контроля над сухопутными операциями. Это уже было слишком. Терпение Эйзенхауэра с фельдмаршалом было почти безграничным, но все-таки не совсем. "Операция вокруг Антверпена не связана с вопросом перераспределения командования ни в малейшей степени", — заявил Эйзенхауэр Монтгомери. В любом случае, что касается руководства войсками, он ни в коем случае не переподчинит 12-ю группу армий Монтгомери.

Затем Эйзенхауэр использовал свою крайнюю угрозу; он писал, что, если Монтгомери, ознакомившись с планом ВШСЭС на кампанию, тем не менее характеризует его как "неудовлетворительный, мы имеем проблему, которая должна быть решена в интересах будущей эффективности действий". Эйзенхауэр подчеркнул, что он отдает себе отчет в своих сильных и слабых сторонах, "и если вы, один из командующих на этом театре военных действий, представитель одного из великих союзников, считаете, что мои взгляды и распоряжения ставят под угрозу успех моих операций, то наш долг передать это дело на рассмотрение высших властей, и пусть они примут решение, какое бы суровое оно ни было"*18.

Монтгомери прекрасно знал, что, если Эйзенхауэр поставит ОКНШ перед выбором "он или я", победа будет за Эйзенхауэром. "Я высказал вам свою точку зрения и получил ваш ответ, — поспешил ответить Монтгомери. — Я и все мы будем выполнять на 100 % все ваши распоряжения безо всяких сомнений". Он писал, что отдает Антверпену высший приоритет и прекращает обсуждение вопросов верховного командования. "Вы больше от меня не услышите рассуждений о принципах командования", — пообещал он и подписался: "Ваш очень преданный лояльный подчиненный Монти"*19.

Монтгомери в случае необходимости мог быть так же покорен, как и Пэттон, и, подобно Пэттону, все равно упорно преследовал свои цели. Несмотря на обмен посланиями с Эйзенхауэром, он продолжал настаивать на наступлении 2-й армии за счет канадцев. Только 16 октября Монтгомери прекратил военные действия в Голландии. Затем выяснилось, что овладение подступами к Антверпену — тактическая задача немалой трудности, которая требует времени; союзники смогли выбить немцев из устья Шельды лишь 8 ноября. Затем надо было разминировать акваторию; и только 28 ноября первые конвои союзников вошли в порт Антверпена.

Но к тому времени установилась плохая погода, с которой исчезла последняя надежда закончить войну в 1944 году. Как заявил Брук, "я чувствую, что стратегия Монти ошибочна. Вместо того чтобы наступать на Арнем, он должен был прежде всего позаботиться об Антверпене. Айк благородно взял вину на себя, поскольку он одобрил предложение Монти двигаться на Арнем"*20.

Немцы соорудили "чудо Запада". Используя Западный вал, они оборудовали прочную защитную линию от Северного моря до швейцарской границы, которая оказалась гораздо прочнее, чем считала разведка союзников. Немцы восстановили свои потрепанные дивизии, ввели в действие новые, они превосходили в численности (но не в числе танков и артиллерийских орудий) СЭС. Хуже всего было то, что они защищали свое отечество с тем упорством, которое и предсказывал Эйзенхауэр. Розовые союзнические ожидания августа и сентября испарились.