Эйзенхауэр

Еще не чувствуя, но предвидя приближение старости, которую Дуайт намеревался проводить по возможности активно, но на лоне природы, он в течение всех послевоенных лет подыскивал усадьбу, которую можно было бы приспособить для нужд семьи. Приятель по «банде» Джордж Аллен посоветовал приобрести ферму неподалеку от его собственной, причем пообещал купить прилегающие участки земли, чтобы она была полностью изолирована и защищена от непрошеных гостей. Особенно соблазняло Дуайта расположение фермы неподалеку от места одного из главных сражений Гражданской войны — битвы под Геттисбергом. К тому же она находилась в штате Пенсильвания, в котором поселились его предки, иммигрировавшие из Германии. Дуайт подумывал воспроизвести здесь примерно то хозяйство, которое было у них.

Осенью 1950 года сделка была оформлена. Вскоре выяснилось, что дом не соответствовал вкусам Дуайта и Мейми: комнаты были маленькими, окна узкими и т.д. Не мудрствуя лукаво, Дуайт, который теперь получал крупные гонорары за публикации «Крестового похода» и в США, и за рубежом, решил не ремонтировать, а снести старый дом и построить новый по вкусу семьи. Вслед за этим он, как заправский сельский хозяин, занялся разведением скота, прежде всего породистых коров^{478}.

В свободное время возобновились рыбалка, охота, разведение костров, на которых Дуайт мастерски готовил различные блюда из живности, добытой в лесу или выловленной в соседней речке. Так что разочарование и досада, связанные с президентством в Колумбийском университете, в какой-то мере компенсировались простыми радостями.

Тем не менее работу в университете следует признать важной для самого Эйзенхауэра. Вполне можно согласиться с Т. Джекобсом, что «Колумбийский университет сыграл значительную роль в образовании генерала как гражданского человека»^{479}.

Вновь на военном посту

В период пребывания Эйзенхауэра в Колумбийском университете бизнесмены, политики, общественные деятели не прекращали попыток уговорить его всерьез заняться «служением отечеству». В каком качестве? Понятно было, что для такого всемирно известного деятеля, каким стал Эйзенхауэр (об этом вновь и вновь свидетельствовали переиздания его мемуаров, телевизионные передачи, отклики на них и т. д.), чуть ли не единственным вариантом должна была стать борьба за пост президента Соединенных Штатов.

После выборов 1948 года, на которых победил Трумэн, Дуайт всё внимательнее прислушивался к призывам вступить на политическую стезю, в своих симпатиях склоняясь к Республиканской партии, хотя он и не разделял некоторые из обычных требований «старой гвардии» этой партии, в частности склонность к изоляционизму или, по крайней мере, резкому сокращению вовлеченности США в мировые дела.

Дуайт всё более внимательно следил за дебатами в Конгрессе, за мировыми новостями. В его дневнике стали часто появляться записи, выражавшие его отношение к событиям. Пожалуй, наибольшее влияние на Эйзенхауэра с середины 1949 года начал оказывать Томас Дьюи, потерпевший поражение республиканский кандидат на президентский пост. Они стали регулярно встречаться, причем Дьюи убеждал собеседника, что тот является «общественным достоянием» и должен тщательно заботиться о своем политическом имидже, отдать себя «на службу всему народу». Дуайт отнекивался, но прислушивался к мнению Дьюи, активно поддерживаемому членами «банды».

Всё чаще Эйзенхауэр принимал приглашения выступить на собрании, позволял себе высказываться на политические темы. Выступая на съезде Американской ассоциации юристов в Сент-Луисе, штат Миссури, Дуайт призвал американцев идти по «среднему пути», объясняя с использованием военной терминологии, что «трусливые» предпочитают боковые действия, тогда как «храбрые» ведут борьбу в центре. Это была явная демагогия, которую юристы встретили прохладно^{480}.

Очевидно, Эйзенхауэр пытался выражать свою позицию, но пока не умел. Он признавался своему другу Хазлетту, что «старому солдату» трудно построить выступление так, чтобы оно не было просто «бессвязным набором пустых банальностей и афоризмов»^{481}.

Постепенно Дуайт учился избавляться от банальных высказываний или, по крайней мере, облекать их в оригинальную форму, а его афоризмы становились содержательными. Впрочем, и теперь далеко не все они нравились широкой аудитории. Выступая в штате Техас, он в ответ на требование слушателей высказаться по поводу необходимости резкого расширения социального законодательства неосторожно заявил: «Если американцы желают максимального государственного обеспечения, они должны отправиться в тюрьму»^{482}, — добавив, что следует думать не только о том, чтобы не остаться голодными, уйдя на пенсию.