Эйзенхауэр

Трумэн не счел нужным пригласить Эйзенхауэра для консультаций, тем не менее через три дня после начала войны генерал по своей инициативе отправился в Вашингтон, где встретился с рядом высших военных руководителей и был разочарован их нерешительностью и отсутствием вариативных планов ведения военных действий. В своем негодовании Эйзенхауэр не исключал даже применения в Корее атомного оружия (правда, сопроводил дневниковую запись об этом словами «не дай бог»)^{487}. Хотя биограф Эйзенхауэра замечает, что тот был в удобном положении, так как мог давать советы, не неся никакой ответственности^{488}, это было не совсем верно. Стяжавший славу военачальник нес особую морально-политическую ответственность: неудачная рекомендация, в случае следования ей, могла умножить число жертв и нанести тягчайший удар по его авторитету в той области, в которой он считался общепризнанным экспертом.

Совершенно неожиданно некоторые деятели, связанные с Демократической партией и правительством, стали ставить первые неудачи американских войск в Корее, а затем и недостаточно успешные, по их мнению, наступательные действия ему в вину. Неполную подготовленность к ведению военных операций политики-демократы связывали с сокращением военного бюджета в предыдущие годы. Дуайт был вынужден защищаться, доказывая, что в качестве председателя Объединенного комитета начальников штабов занимался только распределением уже выделенных средств между родами войск^{489}.

В сложившихся условиях Эйзенхауэр считал недопустимым для себя оставаться в должности президента университета — сказывались неудовлетворенность этой работой, главное, недовольство, что он, человек военный, остается в стороне от выработки решений, считавшихся в то время судьбоносными.

В определенном смысле ему повезло. 4 апреля 1949 года в Вашингтоне был подписан документ о создании Организации Североатлантического договора (North Atlantic Treaty Organization). В НАТО первоначально вошли десять европейских государств — Великобритания, Франция, Италия, Бельгия, Нидерланды, Люксембург, Норвегия, Дания, Исландия, Португалия и два заокеанских — США и Канада. Естественно, Соединенные Штаты, наиболее мощная страна из числа новых союзников, играли ведущую роль в организации, хотя юридически все они были равноправны. Корейская война на некоторое время переместила центр внимания западных держав на Дальний Восток, но когда положение в регионе несколько стабилизировалось, американская администрация сконцентрировалась на укреплении североатлантической военно-политической организации.

Важнейшей составной частью ее должны были стать объединенные вооруженные силы, которые еще предстояло создать. Только через полтора года после образования НАТО союзники сообразили, что войсками должен кто-то командовать. Когда осенью 1950 года начались консультации глав союзных государств по этому поводу, прежде всего называлось имя Эйзенхауэра. Принимались во внимание важнейшие факторы: боевой опыт генерала, всего лишь за пять лет до этого успешно завершившего операцию против Германии на западном направлении, его хорошее знакомство с рядом глав государств и правительств стран — участниц НАТО, высочайшую популярность среди политиков и в самых широких общественных кругах европейских стран.

В конце октября 1950 года Трумэн пригласил Дуайта в Белый дом и официально предложил ему новый пост. Эйзенхауэр ответил точно так же, как при назначении на должность начальника штаба: «Я солдат и готов выполнять любые приказы моего начальства». Настаивал он только на одном: Верховный главнокомандующий, каковым являлся президент, должен отдать формальный приказ, не сообщая, что велись предварительные переговоры^{490}. Эта оговорка была, видимо, связана с тем, что Дуайт не хотел, чтобы возникла видимость, будто он «выпросил» новый пост. После согласования кандидатуры на высшем уровне 15 декабря было опубликовано сообщение о назначении генерала Эйзенхауэра главнокомандующим объединенными вооруженными силами Организации Североатлантического договора и одновременно командующим американскими вооруженными силами в Европе. Официальное коммюнике по этому поводу напечатали газеты всех стран мира.

Дуайт был горд новым назначением, не просто избавлявшим его от университетской скуки, а ставившим в центр международных событий. Он писал сыну: «Я считаю эту работу наиболее важной во всём мире»^{491}.