Екаб Петерс

Какой-то момент Петерс и Локкарт пристально рассматривали друг друга — так близко они сошлись впервые. Может быть, сейчас они, подумал Локкарт, были похожи на кобру и мангуста? Локкарт таким и запомнит Петерса: над белой косовороткой спокойное усталое лицо с гривой аккуратно причесанных волос со снежно-белой проседью. Потом в своей «Исповеди» Локкарт напишет: «Он не пытался заставить меня отвечать угрозами, а только уставился на меня внимательным взором».

— Господин Локкарт, не могли бы вы сказать, что было темой разговора 25 августа в американском консульстве? — настойчиво спросил Петерс.

— Оказывается, чекисты пронюхали и это! — подумал теперь уже тревожно консул. Но этот вопрос Локкарт легко мог повернуть в свою пользу:

— О совещании в американском консульстве вам проще спросить у самого консула Америки Пуля. А впрочем, встречи дипломатов дружеских стран — обычная практика. Если вам известно, как вы сказали, о встрече 25 августа, то вам должно быть известно и то, что консул его величества там не присутствовал, что, откровенно скажу, означает, что совещание было малозначительным.

Петерс на это ничего не сказал, лишь посмотрел на торжествующе вздернутый подбородок консула. Алиби безупречно — говорила поза дипломата. Локкарт действительно не присутствовал на встрече у американцев и сейчас думал, как умно он тогда поступил. Наступила тишина, было такое впечатление, что Петерс все свои аргументы выложил. В общем разговор закончился, Локкарта увели.

Англичанин смог кое-что подытожить: Рейли следы замел, дай бог, основательно, о Шмидхене чекист спросил, однако, можно думать, что и тот ускользнул из их рук. Особенно Локкарт был доволен своей находчивостью. Ведь когда его привезли на Лубянку, он вдруг обнаружил, что в его кармане оказалась так некстати записная книжка с тайными шифрами й пометками о выплаченных суммах. Локкарт мгновенно решил, что требуется и может его спасти. Но надо избавиться от охраны. Он попросился в уборную. Вся надежда теперь была на московскую канализацию, которая часто не работала вследствие всеобщей разрухи. Он машинально потянул ручку (пойдет ли вода?) и вздохнул с облегчением — порванный и сброшенный в унитаз компрометирующий материал моментально исчез. Потом консул будет расписывать свой «подвиг» даже печатно.

Петерс пережил еще одну бессонную ночь. Утро началось с того, что пришлось объявить Локкарту: он свободен. На освобождении настояли Я. М. Свердлов и Г. В. Чичерин, учитывая право англичанина на экстерриториальность. Петерс возражал, но спорить было напрасно… Надевая плащ, дипломат криво усмехнулся, сказав Петерсу саркастически-сочувственно:

— Господа чекисты далеко не мастера своего дела.

Про себя подумал, что Рейли был прав, как-то предсказав, что этим совдеповцам потребуется минимум пять лет, чтобы освоить азбуку тайной войны.

Петерс, словно что-то вспомнив, спросил англичанина как об одолжении: не мог бы консул пояснить, почему на юге Англии гости приходят к передней двери, а на севере страны они идут к черному выходу? Локкарт пожал плечами:

— Представьте себе, никогда не обращал на это внимания.

Но сразу пожалел, что выставил себя несведущим, в невыгодном свете. Пустяк, а выбил его из колеи!

Дул мокрый ветер. Локкарт взял извозчика, поехал к себе. Он вернулся на квартиру вроде бы и победителем, но усталый и в отвратительном настроении. Однако уважающий себя джентльмен всегда найдет время побриться и позавтракать. Он побрился, принял ванну, сменил белье. Прислуга принесла завтрак. Потягивая кофе из фарфоровой чашки, он стал рассматривать большевистские газеты. Пришли Гике и Гарстин, сообщили: арестовали Муру (баронессу Бекендорф), отвезли в ЧК. Настроение испортилось окончательно.

А 3 сентября рано утром Москва прочла сенсационное сообщение, выделенное жирными буквами в «Известиях ВЦИК»: «Ликвидирован заговор англо-французских дипломатов против Советской России, организованный под руководством начальника британской миссии Локкарта, французского генерального консула Гренара, французского генерала Лаверна и др. Подготавливался арест Совета Народных Комиссаров, фабрикация поддельных договоров с Германией».

Сообщение шокировало Локкарта. Сдерживая внутренний гнев, он все же понял, что большевики не решились бы на такое открытое обвинение, не имея доказательств в своих досье. Удивительным было и то, что Локкарта после всего заявленного вроде бы и не спешили арестовать, как это следовало по логике консула.

Локкарт сам отправился на разведку. Он смело (как полагал) «нанес визит» в ВЧК, на Лубянку. Там, конечно, его не ожидали. Могли и вежливо выставить.

Не повышая голоса, Локкарт заявил Петерсу:

— Обвинения не имеют никакого основания. Прошу дать мне возможность объясниться и представить исчерпывающий материал.

Петерс ответил:

— Исчерпывающий материал имеется в распоряжении ВЧК, и следствие будет продолжаться…