Екаб Петерс

Везде удвоить бдительность, обдумать и провести самым строгим образом ряд мер по выслеживанию шпионов и белых заговорщиков и поимке их…

Председатель Совета Рабоче-Крестьянской Обороны

В. Ульянов (Ленин).

Наркомвнудел Ф. Дзержинский».

Петерс красным карандашом подчеркнул для себя важное.

Июнь берет свое. Небо очищается, и вечерами брызжут блики приближающихся белых ночей. Пустое, мерцающее рассыпанным светом небо лишь дополняет жуткую пустоту улиц и площадей как бы застывшего в своей неуступчивости Петрограда. Белые ночи влюбленных, но практически без них!

Итак, он брал ответственность в свои руки. Может быть, и с каким-то риском, даже долей самоуверенности, но другого выхода не было. На всю подготовку операции он имел три дня! Три дня! — этот срок все глубже входил в его сознание.

Двери в штабе внутренней обороны не закрываются ни днем, ни ночью. Всем есть работа. Из адресных книг, справочных дел выбраны нужные адреса, чтобы взять членов «Национального центра», крупных капиталистов, бывших царских сановников, генералов и адмиралов, оставшихся и притаившихся в городе. Надо взять даже тех, о ком штаб Петерса еще и не ведает. «Пойди туда — не знаю куда, принеси то — не знаю что, как в сказке», — ворчит молодежь, но все исполняет тщательно. Придется войти в иностранные миссии, которые открыто становятся шпионскими гнездами. Операцию надо провести одновременно и, конечно, ночью, когда выходить из домов без пропуска запрещено. Петерс подсчитывает: для этого необходимо 10 тысяч человек! Его потрясла эта цифра, когда сравнил с малочисленностью чекистов. Их силами задачи не поднять! Но недостойно чекисту заявить: нет людей! А для чего же тебя послали?

Приезжает из Москвы прекрасный парень, друг Петерса Иван Павлуновский. С разочарованием узнает, что Павлуновскому дано свое строгое поручение от Особого отдела ВЧК, от М. С. Кедрова. Словом, на чужой каравай рот не разевай. Встретились, однако, радостно. Договорились о совместной работе. И адмиральский катер с революционными матросами рванул Ивана Павлуновского в Кронштадт; в общем, Иван возглавил Крончека. Каждый день Петерс будет разговаривать с ним по кабельной линии, принимать доклады о положении на самом крае фронта (там тоже шпионов и заговорщиков, как грязных осенних листьев). Доклады Крончека Петерс передает Дзержинскому.

Мозг по-прежнему точит вопрос: где найти 10 тысяч, верных и стойких, умеющих держать язык за зубами? Когда Петерс остается один, снова считает, пересчитывает. Ох, как нужны люди на помощь! Петерс просит местные комитеты партии, обращается в профессиональные союзы. Дружески и внушительно убеждает Анцеловича, члена Петроградского Совета профессиональных союзов, воздействовать на их руководство — пусть дадут все, что возможно…

Петерс просит, требует. Ему обещают, что подскребут все, что есть. Но Екаб понимает, что партийным и рабочим комитетам нелегко: столько ушло на фронт, под Питер, на далекий колчаковский, в продотряды!

Формируются «пятерки». Предполагается, что двое поведут обыск, изымут оружие, ценности; двое будут стеречь входы и выходы, старший «пятерки» (чекист, коммунист) ведет допрос и отвечает за все. Людей недостает, поэтому формируют и «тройки». День операции засекречен. Причастным к ней строго напоминают о дисциплине, намекают об «исключительности задания». Они пока думают, что их собираются влить в отряды самообороны. Петерсу неприятно, что он не может все рассказать людям; что-то приходится на время скрывать, уходить от прямых ответов, а ведь это могут расценить как недоверие! Однако приходилось учиться секреты делать грозным оружием против врага. Сведение тайны на нет — преднамеренный провал операции.

За час-два до выхода в город старшие получат последние инструкции и адреса. С началом комендантского часа выйдут. По прямому проводу утром в девять Петерс докладывает Дзержинскому о положении в Петрограде, подготовке операции.

Как вспоминал Н. Анцелович, Ленин не раз вызывал к аппарату Петерса: «…Владимир Ильич придавал огромное значение внутренней обороне Питера и потребовал, чтобы штаб обороны был подчинен непосредственно ему и чтобы начальник штаба обороны Я. X. Петерс и я систематически лично информировали его о положении дел. Нам было предоставлено право пользоваться прямой связью с Кремлем».