Ёкай

– Ну, если надумаешь – я тебя жду. Позвони только заранее, чтобы я к чаю чего-нибудь купил, ладно?

– Ладно, пап.

Он явно почувствовал, что дочь закрылась от него, спряталась в своей раковине, к которой привыкла за прошедшие годы. Которую он сам и помог создать.

– Я люблю тебя, Соня.

Девушка вздрогнула. Такого он не говорил уже минимум год, с момента рождения второго ребёнка, которого молодая отцова жена упорно называла «первенец». Мальчик же. Девочки в этом вопросе не в счёт.

Она открыла рот, не зная, отвечать ли, но отец сам нашёл способ выйти из неловкого положения.

– Ладно, бежать пора. Пока, Соня. Заходи вечером, я буду ждать.

Девушка промолчала и на этот раз. Отцу снова пришлось действовать первым – вздохнув, он повесил трубку. Соня отлепилась от стены и пошла в кафе.

В «Граблях» в это время дня было достаточно многолюдно, но битком забитым заведение назвать язык не поворачивался. Девушка быстро прошлась с подносом вдоль стоек с едой, почти не глядя набирая какую-то снедь, привычно махнула над терминалом мобильником, расплачиваясь. Села она на втором этаже у окна – на своём любимом месте, откуда было видно денно и нощно суетливую Пятницкую.

Соня некоторое время полюбовалась разномастным народом, спешащим по горбатым булыжникам мостовой. Пробежала мимо стайка студентов. Прошмыгнули курьеры в ярких плащах, торопливо крутя педали складных велосипедов. Вразвалочку прошествовала дородная смуглая дама в сопровождении целого выводка крикливых детей.

Соня смотрела, но не видела. Она жевала пищу, но не ощущала вкуса. Её мысли были далеко от того места, где она находилась. Далеко во времени и пространстве. В прошлом, которое, вопреки всему, вовсе не желало оставаться позади, а, напротив, становилось всё более настойчивым.

Всё так же механически пережёвывая салат, Соня достала из кармана телефон и зашла в соцсеть. Семён не писал новых сообщений со вчерашнего дня, да и вообще не был онлайн с вечера. Девушка ткнула пальцем в текстовое поле, поглядела на мигающий курсор… но пальцы её так и не двинулись над клавишами. Содрогнувшись, она закрыла программу, заблокировала телефон и со стуком положила его рядом с чашкой чая.

Секундная слабость минула, и она тут же обругала себя дурой. Вот уж что из прошлого было ей нужно меньше всего – так это внук полусумасшедшей старухи.

«Бывший парень, едва не ставший…»

Доводить мысль до конца не хотелось. Она запихнула себе в рот огромную порцию салата разом, будто стремясь заткнуть рвущийся из глотки крик.

*

Степан замер в позе горниста, опрокинув над головой пивную кружку. Последние капли пенного напитка скатились в глотку, и жидкость тут же дала о себе знать с другого конца: парень аж поморщился от рези в низу живота. Стукнув опустевшей ёмкостью по столу, он поднялся, опираясь рукой на спинку стула и, зачем-то мелко кивая, направился в уборную.

В отличие от пятничных вечеров, когда в пивной, затерянной в тёмных дворах, яблоку негде было упасть, в четверг зал оставался полупустым. Несколько завсегдатаев-хроников, пара местных ребят, коротающих часы до темноты, когда начнётся настоящее веселье, да пять-шесть залётных. Вот и вся компания. Под пристальными взглядами парней с модными стрижками Степан пробрался через заведение, задевая бёдрами столы и стулья.

Толстая деревянная дверь, распахнутая нетвёрдой рукой, закрылась у него за спиной, отсекая звуки пьяной возни и болтовни. Осталась только заунывная безликая музыка. Стоявший в туалете холод, пахнущий хлоркой и лимоном, чуть отрезвил его. Степан глянул в зеркало, потянул вниз бледные щёки, пригладил волосы. Лицо было припухшим, под глазами залегли тёмные мешки.

– Дерьмо… – пробормотал он, ни к кому конкретно не обращаясь. – Китаяночка, всё такое…

Путь до писсуара оказался сложнее, чем представлялся ему поначалу. Несколько раз парня качнуло, и он едва не рухнул на кафельный пол. Достигнув цели, Степан со вздохом облегчения упёрся головой в стену и расстегнул ширинку. Моча с громким журчанием полилась в керамическую воронку. Стёпа снова вздохнул, протяжнее и радостнее. Боль медленно проходила, уступая место почти оргазмическому наслаждению.

И именно в этот момент в кармане джинсов ожил мобильный.

– Да твою же мать…

Звонила, разумеется, Даша. Кто же ещё? Есть такие люди, которые будто чувствуют, когда их звонки будут неудобны. И пользуются этим чутьём не по назначению.

– Да, привет… – пробормотал Степан, прижимая телефон плечом и одновременно пытаясь застегнуть штаны. Ремень никак не желал его слушаться.

– Ты трезвый? – без обиняков начала разговор девушка.

Степан ответил без секундного промедления:

– Да.

Дарья помолчала. Должно быть, взвешивала, раскрыть его маленькую ложь прямо сейчас или подождать до возвращения домой. Решив, что есть дела поважнее, она спросила:

– Эта твоя Соня тебе ответила?

Стёпа покачал головой и промычал:

– Не-а.

Ремень, наконец, поддался. Степан затянул его потуже и распрямился, беря трубку в руку.

– Слушай, Даша! – осмелев от выпивки, проговорил он. – Ты чего вообще доколотилась до меня с этой Соней? Чего тебе надо от неё?