Ёкай

Соня содрогнулась. Ещё несколько минут назад, возможно, она бы и согласилась. Но сейчас…

– Нет-нет! – девушка отпрыгнула на шаг, освобождая плечо от узловатых пальцев. – Я спешу сейчас, простите. Может, в другой раз.

– Да, да, в другой…

Краска, появившаяся на лице старухи во время прогулки, разом сошла. Щёки побледнели, глаза разом выцвели, уголки губ безвольно повисли, обнажая сероватые беззубые дёсны.

– До свидания! – безжалостно произнесла Соня.

Старуха кивнула и, больше не задерживаясь, повернулась к ней спиной. Девушка, не удержавшись, громко облегчённо выдохнула. Она зачем-то понаблюдала, как пенсионерка ковыляет по заметённому листвой тротуару, и отправилась пешком к метро. Идти предстояло минут пятнадцать – как раз успокоиться. Она подумала было, не зайти ли сперва к отцу, но…

– Хватит с меня.

Запахнув поплотнее ветровку и засунув руки в карманы, Соня через арку вышла на набережную, бросила взгляд на свечу здания налоговой службы и направилась к эстакаде, по которой несложно было добраться до метро.

КИТАЯНОЧКА

Дарья торопливо взбежала по ступенькам, слегка подскакивая на каждом шагу и морщась от отвращения. Подъезд ей не нравился. Тут воняло. Не кошачьей мочой, дешёвым пивом или дрянным табаком – к этим-то запахам она давно уже притерпелась. Воняла старость. Подступающей смертью разило из каждой двери, увяданием сквозило из щелей и замочных скважин, беспомощная жалкая немочь плесенью расползлась по ступенькам и стенам. Дарья очень остро чувствовала такие вещи.

Поднявшись на пятый этаж, она замерла, чутко прислушиваясь: не зашуршат ли за фанерными дверями шаркающие шаги любителей подглядывать. Но на этот раз всё вроде бы было тихо. Ни одно седое подобие человека не поспешило взглянуть, кто же отбивал кроссовками дробь по ступеням. Девушка вынула из дамской сумочки, застывшей где-то на середине трансформации в спортивную, зеркальце и придирчиво проверила образ. Всё должно было быть идеально: от прямых русых волос, стянутых в высокий конский хвост, до изящного серебряного крестика, лежащего между ключиц. Макияж, к счастью, не размазался от мелкого дождя, летящего в лицо. Вот что значит не экономить на косметике! Она немного поиграла с молнией толстовки, добиваясь вида достаточно целомудренного, но в то же время не лишённого кокетства, и, наконец, осталась довольна.

Дарья убрала зеркальце в сумку, натянула на лицо деловито-озабоченное выражение и постучалась в крайнюю правую дверь. В обычной ситуации она предпочла бы не касаться ухоженными пальчиками замусоленного дерматина, кое-где прохудившегося и висящего уродливыми лохмотьями, но звонок не работал. От него остались лишь два провода, торчащих из стены – белый и жёлтый.

Подождав минутку, она постучалась ещё раз, громче. Снова никакой реакции. На лице, густо намазанном пудрой, мелькнуло странное выражение: смесь торжества и изумления, но Дарья быстро стёрла его, заменив беспокойством.

– Катерина Меркулна! – крикнула она для верности. – Катерина Меркулна, это ваша соцработница пришла, откройте!

Ноль реакции. Она постучала снова, с силой шлёпая открытой ладонью по двери. Хотелось добавить по фанере и ногой, но старухи-соседки уже, скорее всего, паслись у дверей, жадно глядя на происходящее. А из квартиры тем временем не доносилось ни звука. Дарья постояла ещё немного, озираясь по сторонам, после чего предприняла последнюю попытку. Сжав кулак, она изо всех сил забарабанила по старой фанере.

– Катерина Меркулна-а-а! Откройте, пожалуйста! У вас всё в порядке?!

– Ой! – раздался чуть дребезжащий голос старухи. – Ой, Дарьюшка! Иду, уже иду, милая! Ой!

Старухе потребовалось не меньше двух минут, чтобы добраться до прихожей. Как раз достаточно, чтобы Дарья поправила растрепавшиеся волосы, кончиками пальцев пробежалась по лицу и удостоверилась, что крестик не сбился на сторону.

Сухо щёлкнул старый замок, и дверь распахнулась. Екатерина Меркуловна куталась в тряпку, некогда бывшую шалью, и выглядела усталой и разбитой. Впрочем, иной её Дарья за последние два месяца и не видела. Девушка бочком юркнула в приоткрытую старухой дверь, и с облегчением ощутила, как исчезло жгучее ощущение назойливого взгляда, буравящего спину. Словно убрали прилепленный между лопаток горчичник.

– Ой, Дарьюшка, прости уж, что не открывала, – суетилась вокруг социальной работницы старуха, пока та скидывала кроссовки и обувалась в старые засаленные тапки. – Заснула я что-то, прямо такая слабость на меня напала, деваться некуда было. Устала, должно быть.

– Устали? – глаза Дарьи моментально сузились, сверкнув подозрением и сдержанной радостью. – Чем же вы таким занимались, Катерина Меркулна?

– Так погулять ходила! – ответила старуха, уже шаркая по коридору в сторону кухни.

Впрочем, даже если бы она стояла лицом к девушке, едва ли смогла бы разглядеть моментальную вспышку злости, накрывшую её – настолько быстро Дарья совладала с эмоциями. Она пошла следом, придирчиво оглядывая квартиру, и протянула укоризненно: